Что любопытно – эта вещь даже сталь резала, если нужно, не то что какую-то веревку. Цепочка наручников, по крайней мере, в свое время не стала для нее преградой. Но ни разу владелицу даже не поцарапала, хоть остра была неимоверно.
Оффельхофф, выпучив глаза, таращился на нее и силился встать, его помощники встрепенулись, но время для них было потеряно. Впрочем, они сами были виноваты, надо лучше обыскивать пленных. Прозевали узкий обоюдоострый стилет, надежно спрятанный в правом хромовом сапожке – и вот результат, один из двух подручных немца, коротко охнув, валится на камни пола с пробитым сердцем. Нож Павла бросала не хуже, чем стреляла, ее этому один цирковой артист научил еще летом семнадцатого. Ну и многолетние тренировки немало поспособствовали развитию данного таланта.
Последний из немцев успел-таки вытащить свой «люгер», который невесть как перевез через границу, и даже пару раз выстрелить, но в Веретенникову, естественно, не попал. Не то чтобы Павла умела ловить пули на лету или как бы между прочим от них уворачиваться, но расстояние было невелико, потому расчет траектории труда не составил. Опыт есть опыт, когда почти полтора десятка лет занимаешься исключительно войной, многое узнаешь.
Зато он попал в своего работодателя! Нет, не нарочно, просто пуля срикошетила от стены и ударила герра Оффельхоффа, было поднявшегося на ноги, в бок, снова бросив его на камни. Похоже, сглазил он свою удачу.
Удар – и выбитый пистолет летит в воду. Второй – немец хрипит, схватившись за горло. Третий – и вот он, замычав от боли, падает на колени.
А дальше просто и обыденно. Привычный хват руками за затылок и подбородок, резкий рывок, приглушенный треск шейных позвонков… И все. Враги кончились. Разве что неудачливый артефактор все еще цепляется за жизнь несмотря на то, что его кровь залила все вокруг, а пуля пробила тело чуть ли не насквозь. Но, похоже, у него со смертью особые, не сказать личные отношения. Павла прекрасно помнила, что в прошлый раз она дважды прострелила ему сердце. Трудно промахнуться с семи шагов, особенно если ты и с семидесяти не мажешь.
Павла с легким хряском вынула свой стилет из тела убитого врага, обтерла его и убрала в сапог, а после повертела головой, ища свое оружие. Очень она себя дискомфортно без него ощущала, прямо будто без одежды по людной улице идешь.
Оно предсказуемо обнаружилось здесь, в пещере. Их амуницию просто свалили в один из углов, как видно, даже не собираясь в ней копаться.
– Товарищ Веретенникова, ты бы нас развязала, – попросил ее окончательно очухавшийся Егор. – А то перетонут наши умники, и все хлопоты псу под хвост!
И верно – один из ученых тихо, даже без всплеска, уже скрылся под водой. Что до тонких нитей, связывающих топографов и амулет – они вовсе исчезли, будто их и не было.
– Да твою-то мать, – недовольно поморщилась Павла, снова доставая стилет и подходя к связанным коллегам. – Давайте, тащите их из воды скоренько, а я пока другие наши дела закончу.
Под другими делами она имела в виду неугомонного Оффельхоффа, который никак не хотел умирать по новой. Мало того – он, цепляясь скрюченными пальцами за камни, полз к постаменту, туда, где маленькой красной звездочкой сиял амулет.
– Ну-ну-ну. – Подошва сапога Павлы придавила его к полу. – Не надо спешить, дорогой германский друг. Тем более что этот предмет вам не принадлежит. Что фырчим? Так и есть. Да, ювелирная основа, возможно, сработана где-то у вас, но наполнение-то наше, советское. Озеро-то находится на территории одной из республик РСФСР.
Немец что-то хрипел, вращал глазами, даже язык высунул, но Павла так и не поняла, что он хотел сказать. И, ввиду бессмысленности дальнейшей беседы, дважды выстрелила ему в голову. Жалко, конечно, было это делать, но куда деваться? Нет, речь шла не о человеческом сочувствии, а о практическом аспекте. Оффельхофф очень много знал. Очень. И эти знания, скорее всего, пригодились бы советской власти, но… Бедолаг-топографов бы еще живыми довезти до того берега, а если еще и раненый добавится, то добра не жди. Тем более такой живучий, как этот немец. Кровь-то из шеи у него уже почти не сочилась. То ли рана начала затягиваться, то ли тело обескровело. Вот только если последнее верно, как он полз к амулету, откуда силы брал?
Именно поэтому голова герра Оффельхоффа отправилась на самое дно Аральского моря. Павла лично ее отрезала, умело орудуя стилетом и не обращая внимания на округлившиеся глаза Синицына и Ликмана. Не привыкли еще ребята к тому, что отдел – это не только романтика и дорога в непознанное, это в первую очередь расчет, кровь и преданность выбранному делу.
По-хорошему, ее надо было бы сжечь, но топлива на Барсакельмесе со вчерашнего дня не прибавилось, потому отправилась умная головушка артефактора сначала в мешок, который после был туго-натуго завязан, а затем в воду.
– А что значит «допотопная вода»? – поинтересовался у Павлы Иевлев, опять усевшийся на весла. Правда, греб он в этот раз осторожнее, очень уж лодка была перегружена, того и гляди бортом воду зачерпнет.
– То и значит. – Павла глянула на изможденных топографов, безразлично смотрящих в одном направлении. Увы, но осознание себя самих ни к одному из них не вернулось. – Этот внутренний резервуар находился здесь еще до Великого Потопа, когда гнев божий уничтожил почти все человечество, кроме Ноя и его семьи. Ясно, что это все сказки, товарищ Дарвин всё всем давно объяснил на этот счет. Но немец, которого я убила, он из буржуазной страны, что с него возьмешь.
На самом деле, Павла не сильно верила в то, что говорила, слишком уж многое ей довелось повидать. Да и про допотопную воду она раньше слышала. Сама по себе эта жидкость ничего особенного не представляла, ее даже пить можно, но в руках умелого колдуна или ведьмы, хорошо разбирающихся в тонкостях плетения заклинаний, она была способна превратиться как в благословение, так и проклятие, столько в ней имелось скрытой силы.
– Амулет жалко, – вздохнул Ликман. – Мог бы пригодиться. Трофей, опять же.
– И пистолет, – добавил Синицын. – Хоть буржуи и сволочи, но оружие они делать умеют, это факт.
Все так. «Люгер» немца, которого Павла убила стилетом, быстренько прихватил себе Ликман, а второй пистолет, тот, что упал в мерцающую воду, она Синицыну вытаскивать запретила. Не внушало ей доверия это озерцо, причем ни малейшего. Ладно бы что путное туда упало, но пистолет? Нет, оно того не стоит.
Что же до амулета… Когда Веретенникова отделила голову артефактора от туловища, из драгоценности ударил красный сноп света, воткнувшись прямиком в потолок пещеры. Мало того – мигом вскипела вода, а идолы, стоящие у стен, начали валиться один на другой.
Поняв, что дело плохо, Павла рванулась к выходу, по дороге отвесив пару направляющих по ходу движения пинков замешкавшимся коллегам, и радуясь тому, что Иевлев уже вывел отсюда топографов.
Успели вовремя. Как только перед глазами сотрудников отдела забрезжили серые предутренние сумерки, позади что-то гулко грохнуло, а их спины и затылки осыпало мелкой, но густой пылью. В тот же миг вода в озере загудела так, словно закипела, но секундой позже все стихло. От входа в пещеру, расположенного рядом с водой, который, кстати, вот так запросто и раньше не найти было, теперь вовсе следа не осталось.
