– Не груби, – посуровел Францев и достал из кармана удостоверение. – Не по чину это тебе. Московская милиция. Что делаем?
– Чаи гоняем, – без тени почтения отозвался браток со шрамом. – Не видишь? Слышь, мент, мы ничего не нарушаем, никого не прессуем, просто приехали отдохнуть. Если есть чего предъявить – валяй. Если нет – вали. Это, мля, свободная страна, а мы ее граждане.
– Странно, – невозмутимо сообщил Олегу Францев. – Даже не так. Удивлен. Думал, что все такие, как этот красавец, уже переехали.
– Куда? – в один голос поинтересовались несколько братков, внимательно слушавших разговор. – За границу?
– На Хованское кладбище, – дружелюбно ответил им Аркадий. – Там с начала девяностых целая аллея вот таких резких и дерзких имеется, из числа тех, кто не хотел говорить и слушать. Лежат красавцы под гранитными стелами, отдыхают от трудов праведных. Но тогда времена другие на дворе стояли, пацаны сначала стреляли, а после выясняли, надо было это делать или нет, за что, собственно, в большинстве своем и отправлялись в лучший из миров. А сейчас все изменилось, если вы не в курсе. Стрелять стали меньше, а разговаривать больше. И вчерашний Монах уже не Монах, а Геннадий Анатольевич Ревельский, коммерсант, финансист и даже меценат.
– Много слов, – сплюнул на землю шрамоносец. – Чего надо?
– Хорош воду мутить, – деловито и холодно потребовал Францев. – В прямом смысле. Краники заворачивайте.
– Тебе что за печаль, мент? – подал голос молодой еще совсем парень, но, что примечательно, со ртом, полным золотых зубов. – А? Ты же не этот… Рыбнадзор. Так что садись в тачку и езжай в столицу, пока цел. А мы тут сами разберемся, чего и как.
– Тебя не спросил, – сузил глаза Францев. – Молод ты еще, чтобы решать, кому что делать. А остальным вот что скажу…
Сказать он ничего не успел, потому что в этот момент вода реки, до того совершенно спокойная, вдруг словно взвилась на дыбы и ударила по берегу гигантской волной как кулаком. Аркадий Николаевич много чего в жизни успел повидать, но такого точно не доводилось. Как видно, здорово достали бандиты местного Хозяина, и Красноперыч решил показать всем, чья это река.
Автоцистерны отбросило далеко в поле, причем в кабине одной из них оказался водитель, орущий так, что время от времени он заглушал рев взбесившейся воды. Не повезло и браткам – большую часть закрутили водовороты, утащив в реку, те даже и крикнуть не успели, сразу наглотавшись воды, парочку волна подняла наверх и с размаху бросила о землю, так, что треск костей был отчетливо слышен. И только троим удалось каким-то образом моментально запрыгнуть в черный БМВ, в народе называемый «боевая машины братвы», который сразу же рванул вперед с места в карьер и помчался куда подальше от взбесившейся реки.
Что до Францева и Олега – их вода огибала стороной, никак не вредя, хотя, разумеется, промокли они с головы до пят.
– Угомонись, Красноперыч, – в какой-то момент негромко произнес Францев. – Все уже, все, тут никого кроме нас не осталось.
Волны реки схлынули с берега, утащив с собой переломанные тела бандитов и оставив взамен них тщедушного старикана в мятом пиджаке и бесформенных штанах, который сплюнул, погрозил кулаком пассажирам БМВ, остановившегося в поле поодаль, и прошамкал:
– Шволоши! Шовшем люди шовесть и штрах потеряли! Тьфу!
– Есть такое, – признал Францев. – Ты мне лучше скажи – они на самом деле у тебя живую воду просили? Или это Олег придумал?
– Ничего он не придумал, – снова сплюнул водяник. – Все так и ешть. Не шнаю, откель эти зашранцы узнали про то, что я ключ сторожу, но узнали. Кто-то сильно много говорит, дьяк. О том, што людям жнать не шледует.
– Вопрос – кто? – потер подбородок Францев.
– Тот, кому Покон не пишан, – сварливо бросил Красноперыч. – А ты жнай, дьяк, отныне я вшех, кто на мою реку пошягнет, топить штану!
– Рыбаков не трожь, – попросил Аркадий Николаевич. – Тех, что не с динамитом. И просто людей, что на берегу гуляют. И девкам своим скажи, что туристы – не их игрушки. Пусть меру знают!
– Это шамо шобой. – Водяник снова погрозил кулаком браткам, которые вылезли из машины и глазели на тех, кто стоит на берегу. – У, шволоши!
– Так и есть, – согласился с ним Францев, а после, когда Красноперыч скрылся под водой, вздохнув, сообщил Олегу: – Вот. Промок до нитки. Все ты виноват!
– Зато полезное дело для поляника сотворили, – весело ответил ведьмак. – Вон сколько удобрений ему бесплатно досталось. Навоз, да еще жидкий, для плодородия самое оно!
Бандиты никуда не уехали, они ждали, когда ауди ведьмака отправится в обратный путь, и перегородили ей дорогу.
– За пацанов отвечать придется, – резко заявил уцелевший шрамоносец, как только Олег опустил окно со своей стороны. – Такое не прощают.
– Так кинь предъяву реке, – посоветовал ему Францев, не выходя из машины. – Спроси с воды, не вопрос. А мы тут при чем?
– При всем, – зло продышал браток. – Нам сказали, что вот с этим лохом педальным может мент заявиться, и от него беды стоит ждать. Так и вышло.
– Кто сказал? – мигом насторожился Францев.
– Кто надо. – Человек со шрамом нехорошо оскалил зубы. – Короче, если Монах завтра не получит то, что хочет, мы сто вот таких цистерн подгоним. Двести. Пятьсот. По всей длине реки машины расставим. И срать мы хотели на кого угодно, ясно? Монах все порешает, у него денег и власти хватит. А конкретно вы оба…
– Достал ты со своим Монахом, – не выдержал Олег, послушно молчавший все это время. – Сдохнет твой Монах, ясно? И это очень хорошо, потому что таким уродам жить ни к чему. А если реку хоть пальцем тронете, я лично каждого из вас утоплю, кого в раковине, кого в унитазе!
И он ударил по газам, чуть не задавив золотозубого юнца.
– Дурак ты, братец, – печально сказал Францев через пару минут, после того как «ауди» подскочила на очередной кочке. – И это диагноз.
– Аркадий Николаевич, только не говорите, что вы этих гаденышей испугались, – крутанул руль Олег. – Все равно не поверю. Вы бояться не умеете.
– Почему не умею? Умею. Страх свойственен человеческой природе. Более того – он полезен, это естественный ограничитель людской бездумности. Другое дело, что надо уметь его контролировать. Относительно твоего вопроса – нет, не испугался. Но я расстроился, потому что ты испортил все, что только можно.
– Что именно?
– Ты глухой? Все. Начнем с того, что ты заставил этих отморозков почувствовать опасность. Ты же с гулями сталкивался?
– Само собой.
– Казалось бы – безмозглые мертвые твари, которые живут исключительно инстинктами, и тех-то раз, два и обчелся. Голод да страх – вот и все. Сидят в подземельях, жрут трупы, потому что те не сопротивляются и не могут им навредить. Из плотоядных порождений Ночи гули, пожалуй, самые безобидные, но только до той поры, пока они не почуют опасность, которая грозит лично им. И вот тогда из мирных трупоедов они превращаются в берсеркеров, которым плевать на то, кто встал на их пути. Вот эти люди – они гули. Не знаю, как так получилось, что огромная часть целого поколения превратилась в эдаких гулей. Вроде все в одной стране жили, одни книжки читали, по одним учебникам учились. Но кто-то остался человеком, а кто-то стал живым гулем. Говорящим и дышащим трупоедом. Почему, отчего… Сам гадаю. И сейчас ты заставил их уловить аромат опасности. Но и это не самое скверное. Следом к ним придет страх. Они же своего босса боятся до судорог, потому ему и подчиняются. А он им спуску не даст, будь уверен, так хвоста накрутит – что ты! А причина – мы.
