Кумулятивные исследования, проводимые на протяжении ста лет и организованные в соответствии с принципами устройства мозга для овладения чтением и на материале разных диалектов и разных языков, дают нам очень важную картину умеющего читать мозга. Они выводят нас за рамки того, что мы узнали из истории эволюции систем письма и овладения ребенком навыком чтения. Они показывают, что значение в чтении имеет все: мельчайшие детекторы деталей в зрительных и слуховых процессах, различное количество времени, необходимого для соединения разных процессов в разных системах письма, вопросы о том, какие конкретные процессы происходят в каждом полушарии.
Вооруженные всеми этими знаниями, исследователи XXI века ставят вопрос по-иному: не основываются ли находки в сложной истории дислексии в конечном итоге на весьма ограниченном наборе генов, которые управляют развитием более старых структур и их способностью продуктивно работать вместе? Эти гипотезы, которые будут обсуждаться в главе 8, могут в итоге привести к синтезу всех четырех гипотез, где несколько необычных генов вызывают несколько аберрантных моделей нейронного развития структур, необходимых для чтения. А это ведет к созданию новых, менее эффективных нейронных сетей, которые никогда не были предназначены для чтения.
Загадка века
Сто лет назад почти никто не знал, что существует дислексия. Примерно в то время мой дедушка пришел, толкая свою тачку, в Индиану и основал небольшую экономическую империю. Как описано в одной из историй Южной Индианы XIX века, он отправлял в Англию миллионы фунтов стерлингов, несмотря на очень интересную характеристику: «Говорят, мистер Бекман не умел ни читать, ни писать. Вместо цифр он использовал столько черточек, сколько единиц было в его счетах. Иногда он использовал цифры, но, делая это, он путался, так что 10 становилось 01» [75]. Мне никогда не узнать, что думал мой предок относительно своей неспособности читать и тенденции переставлять цифры в числе, но даю голову на отсечение, что были такие моменты, когда он чувствовал себя почти как Джеки Стюарт – расстроенным и униженным, несмотря на весь материальный успех.
К счастью, мы дожили до такого времени, когда серьезнейшие нарушения чтения знакомы каждому учителю, потому что все это – часть его работы. Наши знания о том, как предугадывать нарушения чтения, начали входить в практику преподавания. Джеки Стюарт, Пол Орфала, Расселл Косби и многие другие дают нам красноречивые свидетельства пропасти между знаниями и их применением, которая оказала значительное влияние на их жизни. И все же слишком мало учителей знают достаточно об истории дислексии (и еще меньше – о современных тенденциях). Если бы мне дали пять минут, чтобы обратиться ко всем учителям и родителям по всему миру, я суммировала бы смысл сложной истории дислексии в XX веке следующим образом.
• Овладение чтением, как и бейсбол «Ред Сокс», – занятие замечательное, но может пойти наперекосяк по целому ряду причин. Если есть подозрения, что ребенок не может научиться читать, а явных причин для этого нет (у него все в порядке со зрением и вполне нормальные условия обучения), критически важно показать ребенка специалисту по чтению и врачу-консультанту.
• Не существует какой-то одной формы дислексии. Наоборот, существует целый континуум связанных с развитием нарушений, которые отражают множество компонентов чтения, а также конкретную систему письма в конкретном языке. Именно поэтому дети с нарушениями чтения проявляют различные дефициты. Какие-то из них незначительны и затрагивают только беглость и понимание, влияющие на дальнейшее школьное обучение, но по меньшей мере среди англоговорящих детей большинство начинают с проблем декодирования и неспособности овладеть правилами графемно-морфемного соответствия. Этот дефицит часто проявляется также в правописании и письме.
• Два из наиболее известных дефицитов включают процессы, которые лежат в основе фонологии и беглости чтения. Показатели степени осознания фонемы и процессов скорости именования, следовательно, являются двумя лучшими характеристиками для прогнозирования нарушений чтения наряду со словарным запасом (по данным множества языков). У детей с фонологическим дефицитом обычно возникают трудности с правилами буквенно-звуковых соответствий и с декодированием. Оценка осознания фонемы определит таких детей в детском саду и в первом классе. А дети, у которых есть проблемы только с беглостью, часто демонстрируют ранний дефицит скорости именования. В детском саду сложности у таких детей часто просто не замечают, потому что они хорошо декодируют. Но по мере взросления они начинают испытывать затруднения, когда объем необходимого чтения увеличивается в разы, а скорость чтения остается медленной. Они, как и дети с дислексией, говорящие на правильных языках (немецком или испанском), часто отстают только в беглости и понимании. Оценки быстрого именования, такие как RAN и RAS, обнаружат проблемы у большинства таких детей уже в детском саду или в первом классе. В случае дефицита как осознания фонем, так и скорости именования требуется интенсивное терапевтическое вмешательство с самого-самого начала. Небольшая группа детей имеет затруднения в чтении, но у них нет проблем со скоростью именования и фонологией, и нам еще только предстоит узнать о них больше.
• Некоторые маленькие дети с серьезными нарушениями чтения растут в настолько бедных в языковом отношении условиях, что критическую роль играет словарный запас. Некоторые дети, изучающие английский язык или говорящие на диалекте английского языка (например, AAVE или гавайском пиджине), отличном от того, на котором говорят в классе, могут проявлять нарушения чтения, в значительной степени обусловленные изучением второго языка или диалекта. Они не так, как другие, обрабатывают английские фонемы. Важно выяснить, есть ли у них нарушения чтения, не относящиеся к изучению стандартного американского английского, или плохое чтение в этом случае обусловлено лишь вопросами овладения вторым языком или диалектом.
• Терапия для детей с дислексией должна быть направлена на развитие каждого из компонентов чтения (начиная с орфографии и фонологии и заканчивая словарным запасом и морфологией), их связей, беглости и интеграции в понимание.
Дети, страдающие любой из форм дислексии, не «глупые» или «упрямые», их нельзя обвинить в том, что они «стараются не в полную силу», но это именно то, что им чаще всего говорят. Жизненно важно, чтобы родители и учителя прилагали усилия к тому, чтобы все дети с любыми формами нарушений чтения безотлагательно получали интенсивную помощь и чтобы ни один ребенок или взрослый не связывал их проблемы с низким интеллектом. Как только появились первые признаки затруднений, должна начать действовать всеобъемлющая система поддержки и продолжаться до тех пор, пока ребенок не станет бегло читать. В противном случае разочарование от неспособности читать может привести к целому ряду неудач в учебе, самоуничижению и даже склонности к правонарушениям. Важнее всего то, что значительный потенциал этих детей будет навсегда потерян для них самих и для общества.
Наглядный пример – мой старший сын, Бен. Через сто лет после того, как его прапрапрапрадедушка по матери не мог научиться читать, Бен с трудом пытался научиться читать, хотя (как и многие другие дети с дислексией) он обладает недюжинным интеллектом и талантами и у него заинтересованные и участливые родители. Один из самых трогательных моментов при подготовке этой книги произошел, когда я писала о сложной гипотезе латерализации Самуэля Т. Ортона. Мой сын сидел за столом в столовой (как он иногда делал, когда учился в средней школе) и рисовал. В это время я как раз писала о том, почему Ортон, возможно, в свое время был неправ. Я подняла глаза от текста и увидела, что Бен с потрясающей точностью и деталями рисует падающую Пизанскую башню – сверху вниз (см. рис. 7.9)! Когда я спросила его, почему именно сверху вниз, а не наоборот, он ответил, что так ему легче рисовать. Ни один из тех, кто занимается исследованиями в этой области, не может толком объяснить подобные феномены на основании доступных знаний. Мы знаем уже много об истории и тайне дислексии, но еще больше нам предстоит объяснить в будущем. Все еще неразрешенными остаются провокационные данные о возможности существования нейронной сети чтения с доминированием правого полушария, которые могли бы помочь объяснить иные пространственные способности Бена.
