С такими размышлениями я скользнул назад, одновременно замахиваясь вправо и влево. Не пытался никого достать, просто пугал соседних крысоволков, отбивая им охоту кидаться на меня. Выигрывал время, чтобы понять, как себя здесь вести. Вокруг полно прытких тварей, а мне даже прислониться не к чему, чтобы тыл прикрыть.
Прислониться? Тыл?
— Бяка! — прокричал я, не раздумывая. — К спине! К моей спине! Прикрывай!
Упырь все понял с ходу. Взмахом топорика припугнул метнувшегося к нему крысоволка, чуть ли не прижался ко мне, одновременно хватаясь за арбалет. Торопился его перезарядить. А я ведь даже не заметил, когда и куда он выстрелил.
Хищники, сновавшие в нескольких шагах, почему-то не стали нас окружать. Вместо этого с полдесятка бросилось на невольников, проскочив мимо. Я даже подумал было, что они удирают, но, проследив за направлением, увидел троицу, взиравшую на крысоволков с ужасом.
Вонзив ари в землю, я полуобернулся, метнув вслед тварям два ножа. Но они будто не заметили «подарки», лишь один взвизгнул, получив полоску острой стали в основание хвоста.
Ничем другим я помочь не успел. В схватку вступил участник самой серьезной весовой категории — секач. Зверюга, обезумевший от боли и непонимания ситуации, вместо того чтобы помчаться прочь или обрушиться на обидчиков, решил атаковать тех, кто его не трогал.
То есть нас.
И первой целью секач избрал Мелконога. Возможно, потому что вокруг лесовика лилось больше всего крови и громче визжали искалеченные крысоволки. Он махал топором так, что тот в воздухе размазывался, отсекая на своем пути конечности и головы, жестоко вскрывая туши или даже разрубая их на части. Последнее казалось немыслимым, ведь лезвие не настолько широкое, однако именно так и было.
Не иначе как у лесовика развито какое-то серьезное боевое умение.
Прыжок на его коротких конечностях смотрелся комедийно, но это не отражалось на эффективности самого прыжка. Мелконог убрался с траектории атакующего монстра в последний миг, буквально на миллиметры разминувшись с кривыми клыками. А секач, взревев по-бычьи, даже не подумал разворачиваться в его сторону. Зверь так и продолжил мчаться по прямой.
И в конце этой прямой стояли мы: я и Бяка.
— Беги! — крикнул я, но сам при этом остался на месте.
Если отскочить, секач потеряет цель и может непредсказуемо изменить курс. И если я почти на все сто уверен, что сумею увернуться, не позволив себя вспороть или втоптать в землю, то насчет Бяки такой уверенности нет.
А уж о невольниках, которые сейчас на этой же прямой отбивались неказистыми дубинами от пятерки крысоволков, и говорить нечего.
Они трупы.
Если не все, то некоторые.
Спасибо Бяке, не подвел. Не затормозил, не стал переспрашивать, просто рванул к лесу, на бегу торопливо вертя головой. А я, обернувшись к секачу, отвел за спину правую руку, сжимая в ней перехваченное за середину копье, а левую поджал, изготавливая даже не для удара, а для шлепка.
Интуиция: вы полностью сосредоточены. У вас это может получиться.
Надо же, ПОРЯДОК понял, что именно я замыслил.
Повторить маневр, который перед этим проделал Мелконог, я не стал. Да, у меня меньше габариты тела, но этот лесовик похож на громадную каплю ртути, катящуюся с ледяной горки. Скорость и маневренность зашкаливают, реакция такая, что завидки берут.
Мне пришлось отпрыгивать раньше, чем хотелось бы. И секач успел на это среагировать, повел голову в сторону, пытаясь достать меня левым клыком. Я сейчас видел каждую мелочь, каждую подробность на его уродливой роже. Даже время замедлилось, сорвавшаяся капелька кровавой слюны будто в воздухе застыла.
А я, продолжая уходить назад, врезал левой рукой. Рукой, в которой ничего не было. Отвесил пощечину. Да-да, будто обиженная девочка поступил.
Ну а что делать? Разбивать кулак о роговые выросты, которые покрывали не защищенную пластинами голову?
Да и какой смысл бить кулаком? Секач вряд ли этот удар заметит. Ему это даже меньше, чем слону дробина.
Мне не важна сила удара, мне важно лишь то, что вместе с ним я активировал навык, полученный после победы над первым тсурром. Тогда, пытаясь стряхнуть нас с сосны, чудовище то и дело применило его к дереву, заставляя мгновенно перестать трястись. Это нас с Бякой неприятно удивляло, мы подозревали опасный подвох.
Навык у меня приподнят слабо. Бестолковым выглядит. Мало того что работает на смехотворной дистанции и только без оружия, так еще и шанс всего-навсего двадцать шесть процентов. То есть можно рассчитывать, что из четырех попыток лишь одна увенчается успехом. А если учесть, что применение пожирает весь запас энергии бойца, реализовать такое количество попыток в одном бою не получится.
Значит, у меня всего лишь один шанс.
Пощечина — прием не сказать что молниеносный. К тому же я всеми силами старался продлить момент. И каким-то непонятным образом ощутил, что да, все вышло как надо. У меня получилось, я выиграл в лотерею.
Один к четырем — приличный шанс.
И он сработал.
Ну и как последний штрих — пощечину я отвешивал вовсе не секачу. Моя цель — копье, которое так и сжимаю в правой руке.
Туша весом в несколько центнеров разогналась до скорости, которую не всякий велосипедист развить сможет. При таких габаритах быстрота зверя поражала.
А вот маневрировать на высокой скорости ему сложно.
Инерция массивного тела — это то, с чем приходится считаться.
Я не просто увернулся, уходя с линии атаки, я кое-что оставил.
Копье, направленное острием в слюнявую пасть. И копье это намертво застряло в воздухе, скованное навыком, не позволяющим ему двигаться, пока пощечина не достигнет цели.
А пощечину я отвешивал неторопливо.
Секач нанизал себя на ари, будто пытаясь заживо устроиться на вертеле. С хрустом выбиваемых зубов лезвие копья целиком ушло в пасть, а следом, не снижая скорости, туда же последовало и древко. Пощечину пришлось остановить, чтобы не врезать по костяным бляшкам, ведь по оружию мне уже никак не попасть, добрая половина скрылась внутри зверя.
Да, копье не сказать чтобы длинное, но и не маленькое. Около метра древесины с металлическим острием ушло в пасть. Страшно подумать, что оно сотворило с внутренностями секача. Нет ничего удивительного в том, что конечности зверя безвольно подогнулись, он шумно зарылся в землю и перекатился через голову, разбрасывая в стороны пласты содранного мха и издавая невнятные хрипы.
Древко, частично оставшееся торчать снаружи, не позволяло ему издать нормальный предсмертный рев.
Крысоволки, тоже успевшие убраться с траектории секача, замерли, глядя на меня так, будто сошествие самого Хаоса узрели. Да и сам я, косясь на агонизирующую тушу, испытывал ощущения, какие не испытывал даже при убийствах тсурров, хотя те рангом были куда выше, чем этот соперник.
