Или он так играет со мной?
Непонятно.
Чуть растерявшись, я ответил неуверенно:
— Ваши люди должны знать, что тогда случилось. Это было в начале лета. Атто стрелял в нас на реке. Или он не ваш человек?
— Атто в тебя стрелял? — удивился Имб. — С чего ты взял, что это мой человек? А, ну да, у вас ведь считается, что мы здесь все неразлейвода. Странно, что Камень до сих пор стоит, а не обвалился под весом вашей глупости.
Потеряв ко мне интерес, император боли повернулся к Мелконогу:
— Я не верил тебе и не верю. Ты тяжелый человек. По-своему честный, но тяжелый. Однако есть вероятность, что ты соврал не во всем. Я должен дать Кра шанс. Но да, рисковать своими людьми не стану. И не стану выдумывать безопасные способы переговоров. Эш тоже тяжелый человек, с ним все непросто. Договариваемся, как всегда: мы не лезем к Черноводке, кроме как на нашу тропу, а вы не лезете далеко на север. Я не стану нарушать это правило, я ведь не такой, как вы. И если у вас там кто-то что-то делает от моего имени, это самозванец. Заруби себе на носу. Так было, так есть и так будет. Значит, я туда не полезу, это против правил. Но ты подсказал хорошую идею. Пусть этот пацан сам сходит, один. Раз он умеет в Чащобе выживать, легко дойдет. Мы подскажем прямую дорогу.
В последних словах императора боли ощущалась неприкрытая насмешка. Он не скрывал, что не очень-то верит в успех озвученного похода. Попросту играет в какую-то непонятную мне игру.
И одна из разменных пешек в этой игре — моя жизнь.
— У меня есть условие, — напомнил я о себе.
Имб повернулся, уставился все тем же безжизненным взглядом, поморщился:
— Условия ставить решил? Мне даже интересно стало. И чего же ты хочешь?
— Вы отправляете меня одного в Чащобу. Но ведь это очень опасно. Заинтересуйте меня дойти до Эша побыстрее. Я ведь с господином Гурро почти незнаком. Так какой смысл мне ради него надрываться? Позвольте за жизнь вашего человека освободить не только его, но и моего друга Бяку. И еще тех двоих из нашей группы, которых схватили ваши люди.
— Откуда ты знаешь про то, что они схвачены?
— Ваши люди слишком быстро нас выследили. И этому есть только одно объяснение.
Рассказывать о том, что заметил невольников, когда подплывали к поселку, я не стал. Их тогда увели куда-то, чтобы нам на глаза не попались, но зрение у меня отличное, сумел издали опознать.
— Ты говоришь, не обдумав слова, но для мальчишки это простительно, — без эмоций произнес Имб. — Скажу тебе, что объяснений можно найти не одну дюжину. Но ты прав, эти доходяги у нас. И они мне не принадлежат. Это рабы владельца «Кровавого глаза», а у меня нет рабства.
— Уверен, вы легко сможете решить этот вопрос с владельцем, — сказал я.
— Разумеется, я смогу договориться. Но зачем ты хочешь их получить? Чтобы отомстить за то, что из-за них вас так быстро нашли?
— Зачем мстить? Они не виноваты. И они много всего натерпелись. Просто отпустите их вместе с Гурро и Бякой. Если вам действительно так важен ваш человек, пойдите мне навстречу. Я им не враг. Захотят, останутся в фактории, захотят, вернутся домой, на юг. Они получат свободу. Это будет правильно.
Раз уж требовать, так по полной. Зачем мелочиться.
Освобождение пары пленников — дополнительные баллы для меня в фактории. И здесь, перед нелегалами, я показываю себя человеком, которого задешево не купишь. А репутация — важная штука.
Имб сверлил меня пристальным взглядом секунд десять, после чего задумчиво протянул:
— Ты странный. Не такой, как мне показалось вначале. Очень странный… Да, пожалуй, я соглашусь отпустить всех этих людей с Гурро. Но раз уж у тебя свои требования появились, у меня свои должны появиться. Это справедливо. Тебя проводят на другой берег Удавки и объяснят дорогу. Дальше ты пойдешь один. Пойдешь с пустыми руками. Немного еды и никакого оружия. Только та одежда, которая на тебе. У тебя будет семь дней на то, чтобы добраться до фактории и передать Эшу мое предложение. Через семь дней мы будем ждать Кра в том месте, где Удавка впадает в Черноводку. Мы остановимся на правом берегу Удавки, а люди Эша должны выйти к левому. Обменяемся пленными на реке и разойдемся в разные стороны. Там удобное место, там берега голые, трудно устроить подлость. Но, если попытаетесь устроить, не думайте, что мы к этому не подготовимся. Эш знает, что я свое слово держу, путь не забывает держать свое. Понял, что надо передать?
Я кивнул:
— Да, все понятно. Я готов идти. Не знаю, сколько у меня уйдет на это времени, а вы дали только семь дней. Надо спешить.
Имб не переставая буравил меня взглядом. Будто физически сверлил, я даже начал дрожь в черепе ощущать.
Только после долгой паузы он покачал головой:
— Я пока что не начал считать дни, а ты еще не заслужил право пойти в факторию. Так что не торопись.
— Что значит — не заслужил право?
— То и значит. Мы тебя не знаем и не верим тебе. Ты должен доказать, что можешь отвечать за свои слова.
— Как?
Имб развел руки в стороны, будто пытаясь обнять собравшуюся толпу.
— Видишь этих людей? Они пришли посмотреть на смерть. Гурро слишком многие не любят, ты ведь понимаешь. Если не пролить кровь, все они останутся недовольными. Как главный над ними я обязан заботиться о своих людях. Должен делать все возможное, чтобы они радовались. Из-за слов, которые здесь сказаны, я теперь не смогу приказать убить Гурро прямо сейчас. Но зато могу дать своим людям другое зрелище, на замену. Приведите его!
Последние слова Имб выкрикнул, обернувшись к поселку. И тут же через толпу два мордоворота в простеньких доспехах из материи, кожи и костяных бляшек протолкнули невысокого розовощекого крепыша лет семнадцати на вид. Высокий, плотный, но не толстяк, эдакий «кровь с молоком». Только вид не радостный, что очень подходит к такой внешности, а угрюмый. Да и лицо украшено знатным синяком всех оттенков синего и желтого, а глаза заплыли и сузились, чему причина — разбитая переносица. Скорее всего, с переломом хряща.
Остановившись, мордовороты синхронно толкнули парня, из-за чего тот неловко завалился на песок, усыпанный шишками и хвоей. Ну да, о ловкости не могло быть и речи, ведь руки его крепко перетянуты за спиной кожаными ремешками. Грохнулся так, что лицом в песок зарылся.
Имб указал на упавшего:
— Это Рикко по прозвищу Смола. Липкий он больно, вот и прозвали так. Иногда он совершал нехорошие поступки, Бывало, его колотили, бывало, прощали. Молодым многое прощается. Неделю назад у нас пропала девочка. Жизнерадостный ребенок, ей едва исполнилось десять. Здесь у нас просто так люди не пропадают. Мы ее нашли. У нас хорошие следопыты, умные. Они выяснили, что с бедняжкой сделали, прежде чем задушить и бросить на съедение крысоволкам. Повезло, что ее нашли быстро, зверье добраться не успело. Потому нам не пришлось долго искать того, кто забрал жизнь ребенка. Рикко наш человек. Он здесь вырос, он свой. Жаль, что мы за ним не уследили. Наверное, избаловали. Ему прощали слишком многое. Прощали то, что он был груб с женщинами и позволял своим рукам лишнее, когда встречался с девочками. Надо было обращаться с ним построже. Ну да что уж тут говорить, назад ничего не вернешь. Нам остается только наказать Рикко. Но, какой бы он ни был, он все еще наш человек. Тяжело брать на себя смерть своего. Даже если все по справедливости, останутся недовольные, может начаться вражда. Вражда между своими нам не нужна. А ты не наш, ты можешь забрать его жизнь без тяжких мыслей. И родственники Рикко станут ненавидеть чужака, а не своего. Сделай это.
