Заметив возле него знакомое лицо, я на миг приободрился. Гуго Обоерукий — один из главных людей в фактории. Шеф местной службы безопасности. Именно он является непосредственным командиром стражников, а также занимается расследованием правонарушений. Несмотря на то что я с ним сталкивался нечасто, сложилось впечатление, что он пусть и жестковатый человек, но достойный. Ничего плохого с его стороны не припомню. Да, он весьма строг с теми, кто нарушает местные законы, но если ты живешь честной жизнью, худого с его стороны не жди.
Но приободрился я ровно на миг. Неспроста Гуго сидит на стуле по правую руку от богато одетого незнакомца. По левую восседает еще один северянин с кожей настолько бледной, что еще чуть-чуть, и сравняется с Бякой. И складывается впечатление, что эта троица действует заодно.
И действует она нехорошо. Пустой табурет перед ними, на который меня усадили, заляпан липкими пятнами, похожими на кровь. Да и на дощатом полу чуть ли не лужа растеклась.
На что угодно готов поспорить: те, кто сидел здесь до меня, изрядно настрадались. Так что разговор обещает стать неприятным.
Глядишь, окажется, что «беседовать» с Рурмисом — куда более безобидное занятие.
— Привет, Гед, — спокойно произнес Гуго.
— И вам здравствуйте, господин Гуго, — так же спокойно произнес я и, отчаянно надеясь, что претензия ко мне одна, да и та несправедливая, торопливо высказался: — Я не убивал Татая. Позвольте мне все объяснить.
Сидевший в кресле южанин поморщился:
— Не надо говорить то, о чем тебя не спрашивают. Лучше расскажи, где ты столько времени пропадал. И расскажи, где остальные.
— Какие остальные? — брякнул я.
Незнакомец едва заметно кивнул, и тут же в мою спину прилетел знатный удар. Самую малость мимо почки промахнулся, но все равно тело прострелило столь нестерпимой болью, что я сам не понял, как переломился в пояснице.
Меня тут же ухватили за волосы, потянули наверх, заставив распрямиться, после чего позади беззлобно поинтересовались:
— Господин Девил, может, ему уши прижечь, чтобы лучше слышал?
— Пока не надо. Мальчик, если я еще раз повторю вопрос, ты очень сильно пожалеешь. Где был все это время? Где остальные?
Старательно подбирая каждое слово, я начал отвечать:
— Мы с Бякой не убегали, нас унесла река после того, как Рурмис убил Татая. Он нам канат якорный перерезал, и мы…
— Это неинтересно, — поморщился Девил. — Самую суть давай, не растягивай.
— Река занесла нас в Чащобу. Все это время мы добирались назад. Я остался один и только сегодня дошел до фактории.
— А куда подевался твой упырь?
— Остался в Чащобе, — ответил я, добавив в голос порцию грусти.
Вроде не соврал, но, с другой стороны, на всякий случай высказался так, чтобы подумали именно о смерти Бяки, а не о других вариантах.
— Зачем ты пробирался к Эшу? Зачем крался, как вор?
— А куда еще мне идти? Только к нему. И только так, чтобы никто не заметил.
— Поясни.
— Я ведь не тупой, понимаю, что могли подумать, будто Татая убил я. Если бы попался его дружкам или просто людям с фактории, со мной бы долго не разбирались. А вот Эш мог меня послушать. Он знает, что мне Татая убивать ни к чему.
— Так ты пришел один? — уточнил Девил.
— Ну да, один.
— Как попал на Камень?
— Доплыл до косы и поднялся по тропинке. Калитка была открыта, а стражники на башне меня не заметили.
— И почему ты решил, что Эш тебя выслушает?
— Он меня ценит.
— Что-то этот парень темнит, — задумчиво протянул незнакомый северянин, который сидел справа от Девила. — Зачем Эшу ценить какого-то пацана?
— Атто, это не простой пацан, — усмехнулся Гуго, подмигнув мне. — Он панцирников ловить научился, Эш с ним по-особому обращался, ценил. Да и хитер не по годам, умеет в доверие втираться.
Атто? От этого имени я чуть не подпрыгнул и только теперь обратил внимание на лук, прислоненный к стулу.
Тот самый стрелок, который бьет точно в глаз. Я с ним дважды сталкивался и видел, на что он способен, но наблюдаю впервые.
Да что тут, черт побери, происходит? Почему злейший враг фактории сидит здесь на правах хозяина, а Гуго Обоерукий даже не косится в его сторону. Ведет себя так, будто все так и надо.
Атто поднялся, подхватил большой лук, направился к выходу, через плечо бросив:
— Схожу проверю башню. Мальчишку эти олухи прозевали, могут и других прозевать, если за ними не присматривать. Но я вам говорю, с этим пацаном что-то не так. Он слишком слабый, он не мог выжить в Чащобе.
Гуго, уставившись на меня оценивающе, сказал:
— Похоже, Гед, ты неплохо развиться успел, пока добирался. Я тебя помню совсем мелким, а сейчас ты почти не просматриваешься.
— Пришлось много чего поднимать, чтобы выжить, — ответил я. — Повезло, что там, внизу по Черноводке, много кайт и панцирников. На них и развивался.
— Это сколько же их надо выловить, чтобы хотя бы единичку ци выбить?
— Много. Но вы же знаете, я хороший рыбак.
— Так ты хорошо ловишь панцирников? — уточнил Девил.
— Да, — ответил я и, дабы повысить свою ценность как специалиста в глазах этого явно заинтересовавшегося человека, добавил: — Скоро сезон начнется. Я очень торопился вернуться, потому что обещал господину Эшу наловить много панцирников.
— Ты похож на имперца. И говорок наш проскакивает. Южанин?
— Нет, я северянин. Но в роду был имперец.
Девил кивнул:
— Ладно, этого мальчишку можно отпустить. Ловцы панцирников нам пригодятся.
— Но, господин Девил! — чуть не плача, из-за спины отозвался Рурмис.
— Чего тебе?
— Мне ведь обещали, что про Татая никто не узнает. А этот пацан все разболтает. Мне ведь здесь еще жить. Я старался, я делал все, как мне говорили. За что меня так?
— Ты о чем? — не понял Девил.
— Оно том, что этот мальчишка не должен ничего никому рассказать, — ответил за Рурмиса Гуго. И, поморщившись, добавил: — И если так, лучше, чтобы никто не узнал о том, что он вообще возвращался. Скинуть со скалы, пока темно и все по домам сидят.
— Нет! — воскликнул Рурмис. — Этот гаденыш умеет выживать на реке. Он выжил уже раз.
— На кол его посадить хочешь? — спросил Девил. — Ты в своем праве, ты заслужил. Как скажешь, так и поступим.
— Да! На кол его! — донельзя довольным голосом заявил Рурмис.
— Э! Так не пойдет, — к моей великой радости, возразил Гуго. — Кол — это дело неспешное. Днем полог над площадью поддерживать нельзя, со стороны переулков могут увидеть пацана, которого здесь быть не должно. Я же говорю, если так, лучше, чтобы никто не знал о его возвращении.
