И – нашёл.
Ветхая доска, оказавшаяся под его ладонью, застонала, принимая на себя вес его тела, а затем сухо крякнула, признавая своё поражение и разваливаясь в труху. Ещё один краткий миг, и его ладонь, встретившись с чем-то твёрдым и холодным, обожгло множество разрядов, заставляя человека вскрикнуть. Но крик, родившийся в его груди, так и не вырвался наружу – Маслова окутало нечто блестящее и он, прямо на глазах остолбеневшего Шерифа, исчез, оставив после себя лишь облачко холодного воздуха, моментально рассеявшегося под жаркими лучами солнца.
Дубина, зажатая в руках Чума, весила, казалось тонну. Хрипло втягивая горячий, обжигавший нутро воздух, он зарычал, вскидывая над головой непомерную тяжесть и, продолжая рычать обрушил её на голову своего противника, как и он, едва державшегося на ногах.
Крак!
Толстые, выломанные из неведомого дерева, палки, глухо стукнулись телами и замерли, удерживаемые своими хозяевами. Наверное, было бы правильнее сказать, что это их владельцы, держались за них, используя шаткое равновесие для отдыха и прожигая друг друга полными ненависти взглядами.
Внезапно, в воздухе что-то переменилось – Чум ощутил нечто навроде прохладного ветерка, коснувшегося его лица и гневный огонь в глазах его противника, начал гаснуть, сменяясь полным непониманием. Взгляд вверх – покосившись на свою дубинку, воин в синих доспехах вдруг ойкнул, отступил на шаг и отбросил оружие прочь. Ещё немного – Чум, не понимая, что происходит, тоже отступил, держа оружие наготове, ещё немного и вслед за дубинкой, на землю полетел шлем, открывая потное лицо латиноса.
– Сеньор? – Его противник непонимающе рассматривал свою руку, закованную в синюю броню, одновременно царапая нагрудную пластину ногтями: – Это что на мне, сеньор? Откуда?!
– А я почём знаю, – опе5ршись на дубину помотал головой Чум, стряхивая наваждение: – Это ты, приятель напал.
– Я?! Да я ни в жизни! Сеньор! Где я?
– Ты ещё спроси – «кто я», – фыркнув и отбросив оружие, Чум выпрямился, оглядывая окрестности.
Синей армии больше не существовало. По равнине, заваленной телами погибших, бродили кучки людей, вытаскивавших раненых и пытавшихся, путь неумело, но оказать первую помощь.
Коммуникатор, счастливо переживший все события дня, вдруг ожил и Чум, продолжая озираться, поднёс его к уху.
– Чум? – Голос Благоволина был полон тревоги: – Что у вас там? Игорь не отвечает, ты только с третьего раза ответил.
– Ответил же.
– Чум? Что вы натворили? Отвечай?
– Мы?
– Ну не я же! Механоиды, по всей планете, дохнут. Технократы в шоке – образцы рассыпаются в пыль.
– Даже так? – Не убирая коммуникатор от уха, Чум пнул валявшийся подле ноги синий шлем и тот немедленно рассыпался в прах, оставив после себя немедленно развеянную ветерком кучку пепла.
– Действительно, – хмыкнул он, наблюдая как с тела «синего» исчезает броня, открывая свету донельзя изношенную грязную рубаху.
– Это что? – Глядя как вокруг исчезает синева, покачал он головой: – Выходит – всё? Земля больше не с богами? Без их следов?
– Чум? Маслов где? Игоря ты видел? Он жив?
– Да что с ним будет, – ни на миг не сомневаясь в своих словах, усмехнулся Чум: – Здесь где-то. Куда он денется.
– Найди его, слышишь? Дося говорит – предчувствие у неё. Как и тогда, когда к кристаллу тащили. Слышишь?
– Да найду, найду. Ты лучше медиков пришли, раненых здесь много. Всё, отбой, – отключив связь, Чум хмыкнул, засовывая коммуникатор в карман и пробормотал себе под нос: – Надо же, Дося. Беспокоится она о нём. А обо мне?
Сверху послышался рёв движков и Чум, отбросив все лишние мысли прочь, принялся растаскивать тела, вытаскивая на поверхность тех, кто подавал хоть какие-то признаки жизни.
Впереди было много дел, и он спешил помочь живым, так необходимым для восстановления родного мира.
Часть вторая: Предиктор с Зеи.
Глава 9
Распределитель
Что с ним произошло, Игорь, как не старался позже, так и не смог понять.
Вот он, преодолевая слабость и опираясь на руку человека в широкополой шляпе, встаёт. Человек что-то спрашивает, и он, пытаясь разобрать его слова, дёргает головой, немедленно теряя почву под ногами. То, что он едва не упал, это, Игорь помнил точно. Как и то, что его рука, хватавшая воздух в поиске опоры, что-то сломала, секундой спустя получив множество уколов, неприятно защекотавших кожу.
Всё.
По этому моменту проходила граница реальности, сменяясь вязкой дымкой, окутавшей его с головы до ног. И она, эта дымка, не была однородной.
Нет.
Плавное течение пепельных струй, словно он находился в донельзя прокуренной комнате, рождало странные образы, не находившие отклика в его памяти. Первым перед ним проявился огромный стадион, заполненный толпами зрителей, рукоплескавших крохотной фигурке, стоявшей на арене в поле победителя. На миг Игорю показалось, что у ног человека кто-то лежит, но разобрать – был ли то другой человек, или зверь, он не смог – сдвинувшиеся с места струи уже рисовали новый образ, такой же размытый и непонятный.
На сей раз перед ним была пещера, а может и просто расселина в скале. Миг, и из её глубины показалось нечто усатое и многоногое. Выбравшись почти наполовину, создание, более всего оно напоминало таракана, чуть присело, поводя усами и тотчас расплылось бесформенным облаком, сквозь которое проступили контуры равнины, наискось пересечённой узкой тропой. По тропе шло несколько человек, но стоило ему напрячься, желая получше рассмотреть путников, как и они, и равнина с тропой, пропали, уступая место очередной пещере.
Обрадоваться старому знакомцу – таракану, Игорь не успел – картина пошла волнами и всё, что он смог разобрать, были нити, множеством прямых линий, пересекавших пространство пещеры во всех направлениях. Одна из них показалась ему странно знакомой и даже какой-то родной, но опять, стоило лишь ему напрячься, как дым качнулся, рождая новый образ.
Теперь перед ним был лес, где подножия деревьев густо облепили грибы, росшими прямо из стволов. Прежде чем он успел удивиться, под одним из грибов что-то шевельнулось, и Игорь увидел человека, полулежавшего, привалившись спиной к ножке гриба. На коленях у него лежал меч, и дымка, из которой была соткана картина, замерла, словно позволяя человеку насладиться видом совершенного орудия убийства.
Нельзя сказать, что Игорь был любителем подобных игрушек. Ему, выросшему в век техники, больше нравился огнестрел, но сейчас, не имея возможности противиться видению, он вынужденно любовался идеальными и притягательно совершенными формами в общем-то простой, остро заточенной полосы металла. Тонкий, обоюдоострый клинок, переходил в корзинчатую гарду, сплетённую из множества прутов, своими изгибами, создававшими замысловатый и одновременно законченный рисунок. Длинную рукоять, за такую удобно браться двумя руками, венчал крупный камень зелёного цвета, но опять, стоило лишь ему напрячься, неосознанно желая рассмотреть всё получше, как образ оружия, и человека, исчез, сменившись куда как более неприятной картиной.
