– Грег, пожалуйста, сядь, – сказал он. – Ты не можешь так вести себя каждый раз, когда не согласен с нашим голосованием. Демократия так не работает.
– Я не сяду, пока вы не скажете мне, почему, – ответил я. – Я пришёл сюда с важной информацией. Безопасность каждого гнома, возможно, даже будущее всего мира на кону. Мне нужно понять, почему… почему мы должны игнорировать всё это? Это просто бессмысленно!
Зная об упрямстве Пузельбумов, Данмор вздохнул. Кроме того, похоже, он понял, что мной двигало: хотя я и беспокоился о том, что планировала фракция эльфов в Новом Орлеане, это не было главной причиной, по которой я был так расстроен бездействием Совета. Он догадался, что речь идёт скорее о моём отце и потенциальном лекарстве от его болезни, которым могли обладать новоорлеанские эльфы.
Что касается моего отца, он сидел за столом старейшин Совета в нескольких стульях от Данмора, гордо улыбаясь мне. Он всегда был из тех, кто отстаивал то, во что верил, даже когда все остальные называли его дураком (что они делали в течение десятилетий, прежде чем он в конце концов доказал свою правоту).
– Мы должны ответить сыну Тревора, – крикнул кто-то.
– Да, в конце концов, он же Пузельбум! – добавил другой.
Эти фразы были встречены удивительно громким рокотом согласия, показывающим, что (по крайней мере, сейчас) большинство гномов всё ещё почитали моего отца и были готовы игнорировать его новоприобретённые странности.
Мне начинало нравиться быть сыном знаменитого гнома. Конечно, из-за этого я несколько выделялся на Арене среди другой молодёжи. Но, очевидно, у этой известности были и свои преимущества.
– Что ж, хорошо, – сказал Данмор. – Пожалуйста, все те, кто голосовал против, поправьте меня, если я неправильно выражусь. Грег, мы ничего не станем предпринимать. Будь уверен, мы обязательно передадим эту информацию местной общине гномов в Новом Орлеане, как мы делаем со всеми сообщениями о деятельности эльфов в других районах мира. Но это всё, что мы можем сделать. Остальное придётся взять на себя местному филиалу. Честно говоря, в данный момент мы ничем не можем им помочь, даже если бы захотели. Мы просто-напросто раздробим свои силы, ты и так это прекрасно понимаешь.
Я медленно кивнул и снова сел.
Данмор был прав. Кроме того, я вёл себя как эгоист. Я знал, что для меня это было больше связано с моим отцом, чем с утверждениями Камешка о том, что эльфы планировали что-то злое. И поэтому ожидать, что Совет использует бесценные ресурсы (и рискнёт их жизнями), исследуя что-то за тысячу миль, чтобы мой отец вернулся к нормальной жизни, было не совсем разумно, учитывая другие проблемы, с которыми мы столкнулись. А именно: с каждым новым днём, с каждым новым выбросом гальдерватна появляются всё новые вышедшие из легенд монстры.
Однако это не означало, что я просто ничего не буду делать. Я знал, что Камешек говорит правду. А значит, я должен что-то предпринять.
Вот в чем была настоящая проблема: что именно я мог сделать?
Как я могу в одиночку противостоять целой армии эльфов за тысячу миль отсюда?
Но потом я улыбнулся сам себе, ведь теперь, благодаря моей новой жизни в Подземелье, у меня было всё необходимое. Я был не один. Мне уже была знакома обученная армия гномов (можете называть нас так, если хотите), которая поддержит меня, независимо от того, с чем я столкнусь.
Глава 17
В которой я, как ни в чём не бывало, запихиваю кучу какашек в карманы
– КАМЕШЕК СВОБОДЕН! – восторженно загромыхал тролль своим раскатистым, скрипучим голосом.
Я только что сообщил ему новость: его комната больше не будет запираться. Я убедился, что он верно понял остальные условия, и он взволнованно кивнул.
– СПАСИБО, – сказал Камешек, подходя ко мне.
– Нет, нет, – быстро проговорил я, делая шаг назад, чтобы избежать очередного болезненного и травмоопасного благодарственного объятия. – Всё в порядке, Камешек. Всегда пожалуйста!
Тролль усмехнулся своей кривой каменной улыбкой.
– Потрясающе, – сказала Ари. – Как Игану это удалось?
– Он же из рода Луноречивых! – ответил я.
Девушка рассмеялась и кивнула:
– Точно.
Несмотря на бурный восторг Камешка, мне становилось всё труднее сосредоточиться на чём-то, кроме его туалета. В нём лежали две огромные груды блестящих алмазов, сверкающих даже в тусклом свете каменной комнаты. Тут были тысячи камней различной формы, самые крупные из которых были размером с мяч для гольфа. Передо мной лежали тролльи какашки буквально на сотни и сотни миллиардов долларов.
Я ухмыльнулся.
Отчасти потому, что эта груда бриллиантов наводила на мысли о том, как мало теперь значат подобные сокровища. Когда я рос, деньги никогда не были по-настоящему важны для меня или моего отца. Но скоро настанет Новая магическая эра и всё изменится. Деньги и ценности в том виде, в каком мы их знали, скоро окажутся совершенно бесполезными. Как только наступит рассвет магии, такие понятия, как роскошь, перестанут существовать. По крайней мере, в современном значении.
Но даже так…
Я подошёл к туалету и запустил руку в груду бриллиантов.
– ГРЕГ! – в ужасе взревел Камешек. – ОМЕРЗИТЕЛЬНО!
Думаю, с его точки зрения я поступил довольно грубо: я только что запустил руку в кучу его какашек. Рассматривая драгоценные камни вблизи, я заметил, что они не похожи на бриллианты из рекламы ювелирных магазинов.
Они сверкали, но были более грубыми и неровными – совсем не симметричными. Они были гораздо больше похоже на камни, которые можно просто найти на земле. Только более блестящие. Ари, должно быть, заметила, как внимательно я их изучал.
– Они не обработаны, – сказала она. – Вот почему они так выглядят. Встречающиеся в природе алмазы вовсе не имеют идеальной отполированной формы. Именно ювелиры шлифуют камни и придают им форму.
Я кивнул и засунул огромную пригоршню драгоценных камней в карман. Камешек в ужасе покачал головой, глядя, как я набиваю карманы его отходами. Ари бросила на меня растерянный взгляд.
– Мне кажется, что это может пригодиться, – сказал я, кладя ещё одну пригоршню в карман. – У меня важные новости. И большие планы. Я расскажу тебе об этом позже. Вот увидишь.
Ари лукаво улыбнулась и кивнула.
Она знала, что у меня что-то на уме. Какой-то план. И она всегда была готова меня поддержать. Хотя я любил всех своих новых друзей-гномов, я должен был признать, что за последние несколько месяцев Ари стала единственной, с кем я был почти так же близок, как когда-то с Эдвином. Я пока не чувствовал, что могу рассказать ей что угодно, как мог бы рассказать это Эдвину, но всё же было не так уж много вещей, которыми я не хотел с ней делиться.
[10]
