Перечисленные выше факторы в некоторых странах приводят к возникновению стереотипа, гласящего, что молодые будут жить хуже, чем их родители
[143]. В Японии 38 % людей считают, что их детям стало сложнее бороться с обстоятельствами, чем им самим (хотя 28 % все еще считают, что молодежь получит в будущем преимущество); во Франции этот показатель составляет 71 % (лишь 10 % опрошенных надеются на улучшение жизни молодых в будущем). Пока что такой пессимизм не представляет собой глобального явления, и родители в странах с быстрорастущей экономикой, таких как Индия или Китай, настроены позитивно. Экономический рост на уровне 5–7 % в год в этих странах приводит к удвоению доходов населения через 10–14 лет. Поэтому неудивительно, что в Индии 65 % людей думают, что молодым будет житься лучше, а в Китае эту уверенность высказывает даже 78 % опрошенных.
Конечно, для молодежи не все складывается так плохо, как можно было бы вообразить. Если мы рассмотрим проблемы, осложнявшие жизнь людей в прошлом, такие как сексуальная самоидентификация или ориентация, то в большинстве стран достигнут немалый прогресс, поэтому в этом смысле молодые люди будут жить лучше, чем предыдущие поколения. Увеличение ожидаемой продолжительности жизни, как уже достигнутое, так и в перспективе еще большее, означает, что молодые люди должны получить выгоду просто от того, что смогут жить дольше. Одно из недавних исследований
[144] показало, что дополнительные три года ожидаемой продолжительности жизни, которые сейчас имеют граждане Франции по сравнению с гражданами США, эквивалентны 16 % годового потребления отдельного человека. Исходя из этих расчетов, доходы молодежи сильно упадут по сравнению с доходами их родителей, следовательно, сегодняшние дети явно не станут богаче, если общая продолжительность жизни будет постоянно расти.
Мы считаем, что в основе современного конфликта между поколениями лежит неустойчивость трехэтапной жизни. Растущий разрыв между технологической и социальной изобретательностью привел к тому, что трехступенчатая парадигма биографии больше не жизнеспособна, и молодым людям необходим иной подход, чтобы получить возможность адекватно спланировать будущее, которое обеспечило бы им экономическое благополучие и социальную платформу для личностного развития.
Чем моложе вы сейчас, тем более существенными будут изменения, которые нужно будет внедрить в общество (и пережить самим) ради создания новой долгой жизни; тем не менее, независимо от возраста и поколения, всем людям придется пройти через критические этапы биографии и карьеры. Процесс изменений охватывает все общество. Характер изменений может различаться у разных поколений, однако, чтобы удовлетворить свои потребности или решить проблемы, им вовсе не обязательно конфликтовать друг с другом. Обществу нужны политические институты, которые бы смогли помочь людям разного возраста сотрудничать в жизни, а не создавать дополнительные трудности, которых и без того уже более чем достаточно.
В качестве примера можно рассмотреть инициативу в Японии, названную Future Design (Образ будущего
[145]). В ходе социологического эксперимента, проведенного в 2015 году в городе Яхаба, гражданам было предложено разработать долгосрочную программу развития города до 2060 года. Участников разделили на две группы: одну попросили посмотреть на эту проблему глазами нынешнего поколения, а другую – глазами тех, кто будет самой активной частью населения в 2060 году. Оказалось, что все, кто выступал от лица будущего поколения, требовали более жесткой позиции в решении самых актуальных проблем; те же, кто говорил от своего лица, были куда более снисходительны к существованию нынешних трудных вопросов. Что поразило в результатах этого эксперимента – он не только привел к неожиданным выводам, но, что еще важнее, он изменил мышление тех граждан, которые говорили от имени своих потомков. В таких вопросах, как отношение к изменению климата, необходимость более вдумчивого понимания возможных потребностей и проблем других поколений особенно велика.
Поколения и стереотипы: действительно ли люди разного возраста настолько отличаются друг от друга?
Представление о конфликте поколений как об универсальном явлении частично поддерживается существованием стереотипов. Они поддерживаются медиа– и бизнес-аналитиками, выступающими с заголовками типа «Управление пятью поколениями рабочей силы», «Десять вещей, которые нравятся поколению двухтысячных» и, конечно же, «Десять вещей, которые НЕ нравятся поколению двухтысячных». Почти ежедневно в очередной газетной статье сообщается, что «миллениалы (бэби-бумеры и т. д.) все больше/меньше занимаются любовью» или «все больше/меньше потребляют авокадо».
Навешивание ярлыков на людей разных поколений началось с изобретения Гертрудой Стайн термина «Потерянное поколение» для людей, родившихся между 1883–1900 гг. Затем последовало «Величайшее поколение», родившееся между 1901 и 1924 (в США его называют «Поколение GI», то есть «поколение военных») и «Тихое поколение» (1925–1942). Самый известный термин – это так называемые «бэби-бумеры», родившиеся в 1943–1964 годах, которые отличились тем, что изменили буквально каждый этап жизни, через который им пришлось пройти. Тех, кто родился вслед за ними в 1965–1979 годах, Дуглас Коупленд назвал «Поколение X», а затем последовали «миллениалы» (1980–2000), иногда называемые «Поколение Y», которое сегодня является самым многочисленным поколением в США, а в 2020 году будет составлять 50 % населения мира. Совсем недавно появилось «Поколение Z» (2001–2013) или «iGeneration» (Цифровое поколение). Кто будет следующим? Для группы, представителям которой еще не исполнилось даже 10 лет, с именем пока не определились, однако явную популярность уже набирает термин «Поколение Альфа».
Эти ярлыки, приклеенные и приставшие к поколениям, вызывают серьезное беспокойство потому, что они совершенно произвольны. В пределах семьи понятие поколения определено достаточно хорошо. Но когда речь идет об обществе, многое становится неясным. В любой семье отец и мать, как правило, принадлежат к одному поколению, дети – к следующему. При этом разделительной чертой между поколениями является не возраст как таковой, а положение человека на семейном генеалогическом древе. Однако в обществе не связанных родственными узами людей одного поколения можно определить только формально – по году их рождения. Это приводит к тому, что у вас может быть дядя, который является представителем бэби-бумеров, и тетя, которая принадлежит к поколению X. Таким образом, только в семьях слово «поколение» обретает функциональный смысл; на уровне общества оно употребляется скорее произвольно.
Еще одна беспокоящая нас особенность ярлыков и стереотипов, связанных с поколениями, – их оторванность от более длительной истории человечества. До конца XIX века не существовало ярко выраженного осознания поколения, и если где-то это проявлялось, не было необходимости давать каждому поколению особое имя. Скорее, люди просто были молодые и старые. Хотя Шекспир говорил о семи возрастах человека, он не чувствовал необходимости прибегать к ярлыкам для обозначения этих возрастов. Однако, как отмечают исследователи Нил Хоу и Уильям Стросс, «начиная с 1920-х годов ни одна возрастная группа (если считать их интервалом в 20–25 лет) не успевала достичь совершеннолетия, как ей уже придумывали то или иное прозвище
[146]». Интересно то, что ярлыки для поколений стали активно применяться примерно тогда же, когда сформировалось современное представление о трехэтапной биографии. Похоже, что именно концепция «трех этапов» привела к выраженной институциональной сегрегации общества по возрасту: образовательные учреждения были местом для людей в возрасте до 21 года; в компаниях, фирмах и корпорациях доминировали люди от 24 лет до 65; после выхода на пенсию пожилые нередко объединялись в свои общины или же были связаны с определенными институциональными структурами (наподобие пенсионов и домов для престарелых).
