– Не знаю, – наконец сказала она. – Не то чтобы я не хочу себе парня, просто… И даже не думай смеяться надо мной! Я никогда не чувствовала этого.
Я была в шоке. Лиззи романтик?
– Чего – этого? – спросила я.
Она смутилась:
– Не знаю. Я не какая-нибудь сентиментальная девушка, которая любит романтические комедии, но при этом верю… ну ты понимаешь… в единственного. И правда верю, что в один прекрасный день моей размеренной жизни, в тот момент, когда я буду выглядеть не лучшим образом, я совершенно случайно повстречаюсь с парнем. И сразу же пойму: это он. И мы будем жить долго и счастливо до самой старости.
Я открыла рот от изумления.
– Может, это и звучит глупо, но я, если честно, не вижу смысла встречаться с кем-то, кто не вызывает у меня таких чувств. И я знаю, что нам всего семнадцать и мы должны перецеловать много лягушек, пока не доберемся до принца, и все такое. Но парни – это… такой тяжелый труд, что я не вижу смысла распыляться, понимаешь?
Я не знала, что ей сказать. У нее определенно был свой подход. Я вспомнила тот вечер, когда увидела Ноя, и поняла, что согласна с ней.
Машины все так же проносились мимо нас, игнорируя ограничение скорости. Я решила, что юмор – лучший выход из этой ситуации.
– Кто бы мог подумать! – подталкивая ее в бок, сказала я. – Ты упрямый циник, мечтающий стать журналистом, и при этом… романтик?
Она толкнула меня в ответ:
– Заткнись. Я знаю, что и в тебе спряталась эта глупая маленькая принцесса, страсть как желающая быть спасенной каким-нибудь симпатичным парнем с роскошными волосами, который скажет, что хочет жениться на тебе.
И я заткнулась. Она не осознавала, насколько я была близка к тому, чтобы стать сентиментальной.
Так как мы опаздывали, вышибалы сразу же пропустили нас за красную веревку, и нам не пришлось ждать. Как только мы прошли через двойные двери, нас окутало энергетикой, разносящейся с переполненного танцпола. Он бурлил. Очевидно, прошел слух, что «Боль перемен» крута, несмотря на то что участники выбрали одно из самых дурацких названий в истории подростковых групп.
Мы с Лиззи осмотрели толпу, выискивая знакомые лица. Большая часть присутствующих уже толкались вокруг сцены, занимая лучшие места.
Я все еще помнила о последней панической атаке, поэтому прокричала Лиззи на ухо:
– Ничего, если мы постоим в последних рядах?
– Ты шутишь? Конечно! Не хочу повтора того веселенького представления с обмороком.
И тогда я поняла, что Лиззи – лучшая в мире подруга.
– Спасибо.
В этой толпе найти хоть кого-то было невозможно, поэтому мы с Лиззи сдались и пробрались к бару.
Пока она делала заказ, я старалась мысленно подготовиться к тому, что снова увижу Ноя. Мне не очень хотелось оказаться рядом с ним. Но в то же время я мечтала ускорить время, чтобы снова посмотреть на это идеальное лицо.
Лиззи передала мне ром с колой, и мы поискали глазами подруг, пока опустошали стаканы. Какие-то готы из нашей школы танцевали под музыку, что доносилась из колонок. Какой-то парень показывал на них и смеялся. Он сжимал в руке две бутылки пива и был одет в поло с демонстративно поднятым воротником – выглядел совершенно неуместно на «Музыкальной ночи». Потом этот чувак стал пародировать готов, изображая их танец как предсмертные конвульсии после вскрытия вен. Два его приятеля визжали со смеху.
– Что за тупица! – заметив их, прокомментировала Лиззи.
– Согласна, – поддакнула я. – Зачем приходить сюда, если это не твое.
Главный недоносок, к счастью, остался незамеченным группой готов, которые танцевали, закрыв глаза и размахивая руками. Ладно, они и в самом деле выглядели нелепо. Но это готы. И для них это нормально.
Пародируя одного из них, того, который кружился под саундтрек группы Megadeth
[12], парень повернулся.
Мой рот открылся. Я схватила Лиззи за руку:
– О господи! Это Фрэнк.
Лиззи растерянно посмотрела на него:
– Черт возьми, что за Фрэнк?
– Мой друг с английского.
Она посмотрела на него и сморщила нос:
– Ты дружишь с этим парнем?
Фрэнк увидел меня. Я подняла руку и махнула ему. Он поднял бутылку, а потом переговорил с друзьями. Они втроем направились в нашу сторону, Фрэнк же практически бежал с улыбкой на лице.
– Замечательно, – сказала Лиззи. – Они идут сюда.
– Мне жаль.
– Так и должно быть.
Первым до нас добрался Фрэнк:
– Итак, Поппи Лоусон, это твой мир?
Он отнюдь не восторженно приподнял бровь.
– Что ты здесь делаешь, Фрэнк?
Он показал рукой с пивом на группу готов:
– Просто знакомился с местными… талантами. Серьезно, здесь лучше, чем в цирковом шоу уродов.
Иногда он и правда был тупицей.
Подошли его друзья и приобняли Фрэнка за плечи, радостно показывая этим: «мы дружбаны», что никогда мне не нравилось.
– Все нормально, чувак? И кто это у нас здесь?
Они быстро изучили взглядами наши тела. Лиззи вздрогнула.
– Это Поппи. Я хожу с ней на английский.
Я не стала протягивать руку.
– А это… – Он показал на Лиззи.
Я закончила предложение за него:
– Моя подруга Элизабет.
Она тоже не протянула руку. Парни просто кивнули.
Фрэнк сделал глоток пива.
– Это Саймон и Джедд, – похлопывая их по спине, сказал он.
– Дайте-ка догадаюсь, – сухо произнесла я. – Вы вместе играете в регби?
Фрэнк удивился:
– Как ты узнала?
– Это проще простого. Так почему вы здесь?
Саймон с Джеддом уже отвернулись от нас. Очевидно, наши с Лиззи декольте не соответствовали их запросам.
– Ну ты всегда без умолку болтаешь о том, что я должен вкусить настоящей музыки, – сказал Фрэнк, – поэтому я решил прийти и доказать себе, какая она на самом деле дерьмовая.
Я скрестила руки:
– Тебе и правда больше нечем заняться?
– Считай, что я здесь для общего развития. Кто знает, может, музыка мне понравится.
Я покачала головой.
– Раз уж я приложил усилия, – продолжал Фрэнк, – то и тебе стоит заняться самообразованием. Приходи на рейв у Джедда, будет круто. У него богатые родители. Мы установим сцену прямо в саду.
