– Подожди, – сказал Ной.
Его очертания стали четче, когда мои глаза привыкли к темноте.
– Я достану телефон, и мы сможем им подсветить.
Я услышала, как он порылся в карманах, и продолжала моргать.
– Надо есть побольше морковки, – рассеянно пробормотала я.
– Что-что?
– Ничего.
– Потерпи, я достал телефон.
Великолепное лицо Ноя появилось, как призрак из темноты. Его черты стали еще острее из-за зловещего голубого свечения от его сотового.
– Привет, – с улыбкой сказал он.
Я застенчиво улыбнулась в ответ:
– И тебе привет.
Он посветил на землю, чтобы дать мне привыкнуть к свету, а потом закинул руку мне на плечо в покровительственном жесте. Я с признательностью прильнула к нему. Страх сменился довольством.
– Давай отведу тебя домой, – сказал Ной.
Прогулка домой в кромешной темноте оказалась не так легка. Я все время спотыкалась, а Ной уверенно поддерживал меня. А еще мне было жутко идти из-за того, что я совершенно ничего не видела. И Ной совсем не помогал мне в этом, а, наоборот, обхватил меня за талию и прошептал: «О господи! Какого черта это было?» Потом защекотал меня, а я закричала от страха и возбуждения.
Но нам все же удалось пробраться сквозь деревья и спокойно дойти до асфальта. Электричество вырубилось везде. Большая часть домов погрузилась в темноту, хотя в некоторых окнах мы заметили мерцание свечей. Мы старательно следовали за неоново-голубым свечением его мобильника, словно это была дорога из желтого кирпича, и наконец вышли на мою улицу.
Ной остановился и привлек меня к себе.
– Странно видеть знакомое место погрузившимся в темноту, – сказала я. – Будто я знаю его и в то же время – нет. Понимаешь, что я имею в виду?
Он саркастично выгнул бровь:
– Тебя переполняют эмоции, Поппи?
Я собралась оттолкнуть его, но он поймал мои руки и не отпускал, как бы я ни старалась освободить их.
– Заткнись.
– С радостью.
И он снова наклонил голову и осторожно коснулся своими губами моих.
Заморгали уличные фонари.
Я прервала наш поцелуй:
– Ты это видел?
Ной повернулся, чтобы посмотреть на ближайший фонарь, который разрывался между светом и темнотой.
– Кажется, начали ремонт. Честно говоря, меня сейчас это не особо интересует.
И мы снова поцеловались. Растворились друг в друге, потеряли счет времени. Когда я бормотала, что мне нужно домой, он кивал, а потом проказливо наклонялся, чтобы еще раз поцеловать меня. Сквозь веки я заметила, что фонари опять замерцали. Но затем стало темно, и я поняла, что они опять отключились.
Спустя некоторое время нам удалось оторваться друг от друга.
– Мне правда пора, – сказала я, утаскивая его в сторону своего дома.
– Ладно, ладно, идем.
Когда мы добрались до палисадника, Ной притянул меня к себе в последний раз, чтобы украсть еще один поцелуй.
– Мне на самом деле пора идти, – посмеиваясь, сказала я.
– Знаю, знаю.
Но он все равно меня поцеловал. И в этот раз настойчивее. Я почувствовала, как кончик его языка слегка проник в мой рот, поддразнивая меня. Затем он отодвинулся:
– Иди. Пора спать.
От поцелуев я осоловела. Но ногам удалось собраться с силами и довести меня до двери. На крыльце я обернулась, чтобы помахать на прощание, но Ной уже ушел.
Я порылась в поисках ключей и открыла дверь.
На кухне было темно, и я мало что видела, поэтому шла с вытянутыми руками, пока не врезалась в стол.
– Эй! – с опаской крикнула я.
– Мы в гостиной, – крикнул в ответ папа.
Я осторожно обогнула угол и увидела мерцание свечей.
Родители сидели в комнате. Папа был в любимом кресле и читал газету. Мама впервые за несколько лет пристроилась на диване с книгой, а не бродила по дому, пытаясь отыскать пятый угол. Стоило почаще отключать электроэнергию. Это успокаивает людей. Родители даже не спросили, где я была.
– Нормально добралась до дома? – спросила мама. – На улице так темно, что, наверное, даже летучие мыши заблудились.
– Да, меня проводил друг. Мы подсвечивали дорогу мобильным телефоном.
Папа пошуршал газетой:
– Очень современно.
Я показала на страницу:
– Что происходит в мире?
Он улыбнулся:
– Все как обычно. Еще один день, наполненный мучениями.
– Рада это слышать. – Я зевнула и потянулась. – Я устала, пойду спать. Завтра в девять у меня урок фотографии. Скучная лекция.
– Возьми свечку, – сказала мама.
– Точно! Я даже не подумала.
Я наклонилась, чтобы взять свечу, засунутую в старую бутылку из-под вина. Половина уже сгорела, оставив красные дорожки воска на бутылке. Прикрыв пламя рукой, я пошла наверх, чтобы приготовиться ко сну.
Когда макияж был смыт, а зубы почищены, я села у туалетного столика и посмотрела на свое отражение в свете свечи. Разве я выглядела по-другому? Я по-другому себя чувствовала. И чувства были потрясающими. Я покрутила головой. Может, все-таки я не такая уж и страшненькая. И левая половина определенно симпатичнее. Но, вероятно, это объяснялось отсветами свечи. Я задула пламя, и мое отражение испарилось.
Заснула я быстро. С улыбкой на губах.
16:2
АНИТА И РЕЙН МОЛЧА СМОТРЕЛИ НА ЭКРАНЫ.
Лаборатория вновь опустела. Дневная суматоха, которую создавали важные люди, прибегающие и убегающие на важные встречи, улеглась. Часы раздраженно тикали, отсчитывая минуты до момента, когда помещение опять заполнится.
На обоих мониторах перед ними всплывал код и медленно скользил вниз экрана.
Они сидели на скамье, практически прикасаясь друг к другу. Рука Рейна находилась уж слишком близко к руке Аниты. Она притворялась, что не замечает этого, но никогда раньше ощущения не были столь яркими.
Рука Аниты невольно дернулась, бросая вызов мозгу, в попытке дотянуться до руки Рейна. Она задумалась, что произойдет, если взять его за руку. Выдернет ли он ее? И что случится потом?
Ее сердце сбилось с ритма, пока она раздумывала проверить это на деле. Но потом покачала головой. Невозможно. Анита никогда не будет с кем-либо снова. Да и как можно решиться на отношения, зная то, что знала она? Во всем виноват недосып.
Она снова сосредоточилась на экранах, не замечая, что Рейн краем глаза следит за ней.
