Ной подскочил:
– Юху! «Уэмбли», я иду!
Он поднял меня, покружил и впился пьянящим поцелуем в мои губы.
– Ты счастлив?
– Счастлив? Я буду играть на «Уэмбли»! Так сказал шар!
– Молодец. Я рада за тебя.
– Точно. Теперь твоя очередь.
В последующие полчаса мы узнали довольно много о нашем будущем. Я сдам все экзамены повышенной сложности, но все равно окажусь во второсортном университете. Ной узнал, что ожиреет (промазал). Я одержу верх над Рут в соревновании на лучшее будущее. А еще космический боулинг рассказал, что у меня будет двое детей – мальчик и девочка.
Ной взял меня за руку и крепко ее сжал:
– Представь, насколько красивыми будут наши дети.
И я почти упала в обморок, обезумев от обещания, что крылось в этих словах.
– Ого! – сказала я. – Теперь наши жизни более-менее определены. Не думаю, что нас ожидают какие-нибудь сюрпризы.
Ной показал на доску со счетом:
– У нас ничья. Но впереди твой бросок, так что постарайся.
– Хорошо, – я подняла шар, – этот вопрос будет о нас. Если страйк – мы сбежим в закат и будем жить долго и счастливо, как в сказке.
– Лучше бы тебе выбить страйк.
– О, выбью, не волнуйся. Но на случай, если будет сбита половина кеглей, мы все равно останемся вместе, но все будет не так безоблачно. Повзрослев, мы столкнемся с проблемами, но справимся с ними при помощи семейного психолога.
– Хм. Не идеально. Но мне нравится, что мы останемся вместе. Что, если ты не собьешь ни одной кегли?
Я вздохнула и вспомнила о приеме у доктора Эшли:
– Ну, это значит, что мы не сможем быть вместе. Останемся друг для друга первой любовью и будем предаваться воспоминаниям лишь на пьяных вечеринках. Двинемся дальше, познакомимся с другими людьми и будем жить разными жизнями.
Слова застревали в горле. И было видно, что Ноя они тоже терзают.
– Тогда, – пытаясь разрядить атмосферу, сказал он, – пусть все решит боулинг.
Меня никогда в жизни не интересовали спортивные достижения. Но прямо сейчас мне ужасно хотелось выбить страйк. Прищурившись, я посмотрела на кегли, и мне показалось, что они невероятно далеко. Затем вдохнула и прокрутила удар в голове. Подняла шар и побежала к дорожке. Но только я собралась отпустить шар, как почувствовала, что на чем-то поскользнулась. С секунду я раскачивалась из стороны в сторону, пытаясь восстановить равновесие, но не смогла. И шмякнулась на пол. Шар вылетел из моей руки и, пролетев по воздуху, чуть не попал в семью, которая играла на соседней дорожке. А я приземлилась на задницу с громким «Ох!».
Раздался смех. Громче всех смеялся Ной. Но и везучая семейка посмеивалась.
Он встал позади меня и зааплодировал.
– Это было невероятно, – произнес он между приступами смеха. – Ты бы видела выражение своего лица! Хотя страшно подумать, что это значит для нашего будущего. Не знал, что мы должны были придумать значение для броска назад.
Я тоже начала смеяться, но резко остановилась, когда увидела, что к нам мчится угрюмая дама с ботинками. Ее лицо покраснело, а поросячьи глазки выпучились.
– Я же говорила вам, – пыхтя от злости, сказала она, – не устраивать суматоху.
Я посмотрела на свои клоунские ботинки и увидела, что у меня развязались шнурки. Вот что, скорее всего, стало причиной моего падения.
– Но я не специально. Дорожки скользкие.
– Мне все равно. Я хочу, чтобы вы ушли.
Я открыла рот, чтобы запротестовать, но Ной, почувствовав беду, увел меня.
– Но я не специально, – громко произнесла я, пока мы меняли обувь.
– Тсс! Пойдем. Я куплю нам что-нибудь поесть.
Угрюмая дама проводила нас до выхода, дабы убедиться, что мы ушли.
Снаружи было холодно.
– Неужели это произошло со мной? – спросила я.
Ной приобнял меня:
– Да.
– Серьезно? Меня только что вышвырнули из… боулинг-клуба?
– Точно. Вышвырнули.
И мы засмеялись. Надолго. Пока Ной не притянул меня к себе.
– Я так сильно люблю тебя, Поппи Лоусон, – целуя меня в макушку, сказал он. – Ты делаешь меня невероятно счастливым.
Мне захотелось улыбнуться, но я знала, что пора высказаться:
– Если я делаю тебя таким счастливым, тогда почему ты не остаешься со мной наедине?
Ной повернул меня к себе:
– Что ты имеешь в виду?
– Да так, ничего.
– Поппи!
Я уставилась на ноги:
– Ну, просто… знаешь, я не дурочка. Ты уже давно не приводил меня в свою квартиру. На самом деле после Лондона мы ни разу не оставались наедине. А еще ты распланировал для нас длинный маршрут по несексуальным местам. И я знаю почему.
Ной почесал ухо. Он выглядел растерянным.
– В смысле?
– Секс. Ты стараешься не оставаться со мной наедине.
Ной вздохнул:
– Я просто подумал, что будет легче, если мы станем избегать уединенных мест. Таких, где есть кровать.
– Поэтому мы ходим в боулинг-клубы и блинные?
Ной показал на меня:
– Эй, ты не можешь не согласиться, что было весело.
– Да. Но все равно… Ной, я считаю, что ты ведешь себя нечестно, лишая меня права голоса в этом вопросе.
– В чем?
Я взмахнула рукой между нами:
– В этом. В нас. В сексе. Мне не нравится, что ты решаешь, когда мы будем готовы.
Он покачал головой:
– Нет.
– Знаешь, я тоже имею право голоса. Я не какая-то эмоциональная недоразвитая малолетка, которой ты мог бы помыкать. Я твоя девушка.
– Мне просто не хочется торопить тебя.
– Ты и не торопишь.
– Но я боюсь, что так и будет, если мы останемся наедине.
Я улыбнулась:
– А разве ты не считаешь, что решение о том, когда сдерживать наши порывы, а когда – нет, должно быть совместным?
Он тоже улыбнулся:
– Полагаю, ты права.
– Если я с такой легкостью разгромила тебя в боулинге, уверена, смогу справиться и в спальне.
– Ты права.
– Сколько раз мне тебе это повторять, Ной? Я всегда права.
А потом он сжал меня в крепких объятиях, и мы отправились за едой.
29:2
РЕЙН УЖЕ ПРАКТИЧЕСКИ ПРЕУСПЕЛ в искусстве одновременной концентрации и сна. На самом деле, если бы существовал такой олимпийский вид спорта, как концентросон, Рейн завоевал бы золотую медаль. Он не мог вспомнить, когда в последний раз спал в прямом смысле этого слова. Сон ассоциировался с кроватью, пижамой и будильником. Он же не видел свою кровать несколько недель. Одежду и еду доставляли в лабораторию, душ он принимал в высокотехнологичных туалетных комнатах, а общение с внешним миром, естественно, находилось под запретом и обсуждению не подлежало, пока не разрешится ситуация. Хотя у него и друзей-то не осталось.
