Я покачала головой, шокированная, но все равно обрадованная. Мне совсем не показалось странным, что он знал мое расписание, потому что… ну, все уже поняли, какая я идиотка. Я просто рассмеялась тогда и подумала, что это весьма романтично, надела гитарный ремень через голову и уселась на табурет.
– Ну и что теперь? – спросила я в микрофон.
– А теперь ты поешь, моя канарейка.
Он помахал мне на прощание и закрыл дверь, прежде чем снова появиться по другую сторону стекла. Риз возился с кнопками, а я наблюдала и удивлялась по эту сторону перегородки. Как он вообще получил разрешение арендовать на ночь студию звукозаписи? Где взял все эти гирлянды? Откуда он знал, как пользоваться микшерной клавиатурой? И, наконец, как может такой чудесный, эффектный, золотой человек заинтересоваться мной? Это было похоже на чью-то чужую жизнь. Жизнь кого-то особенного, непохожего на меня.
Его голос затрещал у меня в наушниках, и я слегка подпрыгнула.
– Так, хорошо, все готово. Спой ту песню «Давай рискнем» из шоу. Это было восхитительно!
Я почувствовала вину за предательство еще до того, как сделала что-то. Это была моя песня для Алфи. И все же поймала себя на том, что уже наигрываю вступительный аккорд, а затем каким-то образом начала петь, и чувство вины испарилось, когда я посмотрела на Риза. Он был в наушниках, мы оба настроились на свою частоту и смотрели друг на друга, пока я пела. Клянусь: это был самый напряженный момент, самая интимная вещь, которая когда-либо случалась со мной. Если бы я могла поставить тот миг на паузу, то сделала бы это. Я остановила бы его, забралась в него и завернулась, как в одеяло.
Я пела для Риза, предавая того, кого поклялась никогда не предавать, и даже не думала об этом. Когда закончила, Риз вдруг оказался по эту сторону стекла: распахнул двери, вошел в кабинку, обхватил мое лицо руками и поцеловал. Я поцеловала его в ответ, не контролируя свой инстинктивный порыв. Сбросила шляпу, запустила пальцы в его волосы. Он отстранился, улыбаясь, и снял с меня гитару. Потом снова поцеловал. Я чувствовала его язык, вкус и дыхание, а его пальцы впивались в мою спину.
Меня так еще никто не целовал.
Я даже не была уверена, что это реально. Мои первые поцелуи с Алфи были прекрасными, но такими робкими и неуверенными… Мы несколько раз стукались лбами, смеялись и извинялись. Нам потребовалось время, чтобы привыкнуть друг к другу. Это было наивно, мило и, как я уже говорила… прекрасно… но не было похоже на этот поцелуй в комнате звукозаписи. Когда я поцеловала Риза, то почувствовала себя животным. Как будто инстинкт взял верх, и мое тело растворилось в нем. Он отодвинул стул и почти лег на меня, и, помню, я подумала: «Боже, у Алфи никогда не хватило бы смелости сделать что-то подобное», – но тут же почувствовала себя виноватой за эту мысль.
Однако наше слияние было не только физическим – эмоции били через край.
Как раз в тот момент, когда это стало чересчур для первого свидания, Риз мягко отстранился. Он с нежностью посмотрел мне в глаза и прижался лбом к моему лбу, испустив вздох облегчения.
– Я хотел сделать это с того момента, как увидел тебя на сцене. – Он отстранился и снова уставился на меня. – В тебе есть что-то такое, Амели… не могу даже описать.
Я рассмеялась, потому как не знала, что еще можно сделать. Никогда раньше не принимала наркотики, но догадывалась, что именно так они и действуют – пьянящие и приводящие к эйфории, как будто ты бежишь слишком быстро для своих ног.
– Должна сказать, Риз, это потрясное первое свидание!
Его взгляд стал еще пристальнее. Я почти видела, как пламя загорается в его зрачках.
– Ну, я знал, что мне нужно сделать все в лучшем виде. Все в колледже охотятся за тобой.
Я засмеялась так сильно, что чуть не упала со стула, но он поймал меня.
– Спокойно. Ты чего? Что тут смешного? – спросил он, поглаживая меня по щеке. В тот момент чувствовала себя такой сильной. Такой опьяненной его вниманием.
Я просто объяснила ему, что это звучит смешно, а он поклялся, что сказал правду. Затем мы снова поцеловались, и второй поцелуй был даже лучше первого.
Мы так и не послушали мою запись.
Вместо этого просто целовались, целовались и целовались, пока у меня не заболели губы и не закружилась голова. Я была так счастлива, смущена и просто переполнена эмоциями…. Время летело быстрее бегуна на стероидах, и после того как мой телефон зазвонил в третий раз, мне пришлось отцепиться от Риза и проверить его.
Мама: Привет, Амели. Просто проверяю, когда ты вернешься? х
Мама: Надеюсь, тебе весело, малышка, но уже поздно.
Мама: Где ты, Амели? Завтра же на учебу, помнишь?
Я проверила время на экране.
– Черт, – вырвалось у меня, – уже почти десять часов! Как это случилось?
Риз пошевелил бровями в ответ, и я засмеялась, качая головой и одновременно набирая ответ маме.
Амели: Прости! Совсем забыла. Уже собираюсь домой. Скоро буду.
Он смотрел, как я кладу телефон обратно в сумку.
– Мне действительно нужно идти.
– Останься, – просто сказал он.
– Я не могу.
– Это же не конец света.
– Но мама будет волноваться.
Он пожал плечами.
– Ну и что, пусть волнуется.
Я продолжала собирать свои вещи – поправляла платье, которое уже почти не держалось на плечах, подтягивала бретельки лифчика. Риз ходил за мной по комнате, как щенок, сводя на нет все мои усилия. Он снова спустил мои бретельки и поцеловал обнаженные плечи, обхватив руками талию.
– Ладно, я готова идти…
Он обнял меня и снова начал целовать. Я сопротивлялась целую миллисекунду, пока мы не пошатнулись и не рухнули на пол.
– Мне надо идти, – как заведенная повторяла я.
– Я знаю, – продолжал он, все еще целуя меня.
Было трудно все бросить не только из-за поцелуев. Из-за всего: сказочных огоньков и продуманного пикника, того, как он отстранялся, чтобы погладить меня по лицу и посмотреть так, будто я упала с небес. На этот раз нас прервал звонок моего телефона. Я вывернулась из его объятий.
– Алло?
– Амели? Где тебя черти носят? Уже почти одиннадцать!
– Прости, прости! Я почти дома, – солгала я. – Нам счет в ресторане несли целую вечность. – Чувствовалось, что мама вот-вот взорвется, и пришлось пойти в контратаку. – Это был такой замечательный вечер, и все просто потеряли счет времени. Так приятно знать, что я наконец-то завела здесь друзей. – Я закрыла глаза, чтобы заглушить чувство вины, и наступила пауза, когда мама сама стала чувствовать себя виноватой.
Ее тон совершенно изменился.
