Пробуждение было ужасным. Максиму спросонья показалось, что ожил его ночной кошмар, один из персонажей вчерашнего сериала. Большаков бесцеремонно ворвался в комнату, грубо растолкал Максима и молча вылетел вон.
– Чего тебе? – проорал ему в спину Максим, но ответа не получил, начальник охраны был уже далеко.
– Вам надо с ним поехать, – робко сообщил из-за двери бледный, насмерть перепуганный охранник, – он вас в машине ждет. Настю нашли. В том же месте.
– В каком – том же? – На сборы ушло сорок пять секунд. Максим распахнул створку шкафа, глянул на свой рюкзак и закрыл дверь.
– У гаражей, в овраге. Там же, где и начальника участка, прошлой осенью, – доложил бледнолицый страж.
– Кого? Ладно, потом, – Максим рванул по коридору, сбежал по лестнице и вылетел во двор. Большаков уже развалился на переднем сиденье белоснежного внедорожника. Он заметил Максима и захлопнул свою дверь. А заднюю караулил пес, он ощерился при виде незнакомца, заворчал глухо, шерсть на загривке зверюги встала дыбом.
– Да иди ты отсюда. Не до тебя сейчас, – Максим схватил его за ошейник и оттащил псину в сторону. Сам уселся на заднее сиденье и едва успел захлопнуть дверь – внедорожник рванул с места.
В этом городе на стыке Владимирской и Московской областей Максиму бывать раньше не приходилось. Он смотрел через узкие окна-бойницы на дома, улицы и людей. Ничего нового, ничего необычного, город как город. Исторический центр старательно, со знанием дела уничтожен строителями и торгашами, пестрые бетонные коробки торговых центров торчат на каждом шагу. Окраины тоже стандартные – мешанина из старых пятиэтажек, новых высоток и кусочек частного сектора. И местный очаг культуры, торгово-развлекательный монстр размером с футбольное поле, перед ним площадь, утыканная киосками и магазинчиками. А на задворках центра настоящая клоака – глубокий сырой овраг, выложенная из осколков кирпичей и обломков досок дорожка по его дну, груды мусора, вонь, дохлые кошки и собаки по ее «обочинам». Дальше не лучше – тропа через небольшой пустырь с трансформаторной подстанцией и гаражи. Часть из них не достроена, часть наглухо закрыта, часть функционирует.
Под дождем, накинув на голову капюшон куртки, Максим прошел по дну вонючего ущелья вслед за Большаковым. Водитель остался в машине, и позади рысил один из охранников, топал ботинками по лужам. По мокрым глиняным «ступенькам» кое-как поднялись наверх, Большаков дважды оскальзывался, и один раз едва не упал. Но удержался на ногах и первым оказался у тропы через пустырь. Его пересекли в гробовом молчании, и скоро оказались у гаражных боксов. Два первых закрыты, за ними провал, заросший бурьяном, дальше чуть отползшая в низину недостроенная железобетонная коробка без крыши. И, по традиции, превращенная в свалку – мусорный курган вываливался за переделы отведенного ему пространства. Рядом бродили полицейские, стояли два «уазика» и иномарка начальства. Большаков остановился, перевел дух и повернулся к Максиму:
– Они там, их бомжи откопали или собаки. Сегодня утром случайные прохожие нашли, сообщили. Там Настя и Антон, оба. У нее серьги были дорогие, от матери остались, кольцо, телефон – все исчезло.
– Пошли, – Максим обошел Большакова и зашагал по тропе впереди конвоя.
Странно, что их не нашли раньше, девочка и водитель лежали рядом с оживленной тропой. За оврагом находился новый микрорайон, и жители, чтобы срезать путь, часто пользовались неудобной, но короткой дорогой. Прятать трупы особенно никто и не старался – их просто перетащили через порог, швырнули наземь и наскоро забросали мусором. От влажных куч отбросов исходил мерзкий запах, и в нем Максим разобрал сладковатую, выворачивающую кишки наизнанку нотку. Значит, убили их в день похищения – пошли уже пятые сутки, а погода изменилась только сегодня утром, тепло сменилось дождем и ветром. Настя лежала на животе, лица ее Максим не видел, посмотрел на то, что осталось от головы девочки, и перевел взгляд на тело водителя. Оно находилось чуть дальше, в глубине бокса, лежало на боку, голова неестественно вывернута, глаза полуоткрыты. Больше никаких повреждений на теле водителя Максим не заметил, отвернулся и снова вышел под дождь. Позади послышались торопливые шаги и сдавленный то ли хрип, то ли стон. Тащившийся за Максимом охранник вылетел из бокса, зажимая себе рот обеими руками. Он промчался мимо с перекошенным, покрытым испариной лицом и ринулся в ближайшие заросли кустов. Максим проводил страдальца взглядом и отвернулся. Большаков уже метался между крупным и мелким полицейским начальством, отводил их по очереди в сторонку и шептал что-то, показывая пальцем в сторону гаража. Кто-то кивал ему в ответ, кто-то отрицательно мотал головой, кто-то, кажется, послал куда подальше. Большаков по этому поводу сильно расстроился, попытался проораться как следует, но не успел. Они с Максимом обернулись одновременно – к боксам подкатила сияющая лаком плоская черная иномарка с тонированными стеклами, ее передняя дверь открылась, и кто-то на ходу выскочил из машины.
– Серега, Серега стой! Не ходи туда! – Большаков ринулся наперерез хозяину, но Рыжиков оглох и ослеп одновременно. Он двигался, не видя никого и ничего впереди себя, сейчас он мог бы легко пройти сквозь стену и не заметить преграды. Большаков попытался схватить Рыжикова за рукав пиджака, но тот стряхнул с себя начальника службы безопасности, как соринку. Максим стоял поодаль, он видел, как Рыжиков ворвался в гаражный бокс, как рухнул на колени, как к нему кинулись сразу трое – подоспевший Большаков и двое полицейских из оцепления.
– Подождать, говоришь? Подождать? Вот чего ты дождался! – Директору строительной фирмы срочно требовалась медицинская помощь. Лицо его покрылось багровыми и снежно-белыми пятнами, голос срывался в визг. Максим поймал на себе безумный, остановившийся взгляд расширенных зрачков Рыжикова и отвернулся.
– Пошли, надо ехать, – Большаков волок на себе враз обессилившего хозяина, – зачем ты приехал, я же сказал тебе…
Дальнейших его слов Максим не слышал. Он прошел мимо черной пасти ворот бокса, посмотрел себе под ноги, потом вернулся назад. Где их убили, интересно? Явно не здесь, гараж стал для них лишь могилой. И водитель, насколько успел рассмотреть его Максим, был отнюдь не мелкий – как получилось, что он позволил свернуть себе шею? Про Настю и говорить нечего, одного удара, полученного девочкой, хватило бы, чтобы свалить здорового мужика. А тут били с остервенением, чем-то тяжелым ее ударили раз пять или шесть, не меньше, словно убийца был вне себя от бешенства, злобы или страха.
Большаков уже мчался назад, он кое-как, с помощью водителя затолкал Рыжикова в машину, и теперь летел обратно, к гаражу. Вырвал на ходу из кармана плаща звонящий телефон, выругался и сбросил звонок. Ринулся к Максиму, и снова схватился за телефон, но на этот раз ответил:
– Иду, иду, я сейчас, держи его! – и, не добежав до Максима несколько шагов, остановился, бросился к машине и тут же метнулся обратно. Он остановился напротив Максима и тяжело дышал, как загнанный пес, и все вытирал взмокшее лицо рукавом плаща. В руке у начальника службы безопасности снова запел мобильник, но Большаков даже не взглянул на экран, он не сводил взгляд с Максима.
