Большаков рычал, выл и матерился, но вырваться не пытался. Максим дожал еще немного, и начальник охраны заорал уже в полный голос. Отлично, реакция имеется, и вот теперь можно спокойно поговорить.
– Я тебе сейчас руки переломаю, а потом башку сверну. Как ты водителю, – на ухо Большакову произнес Максим и добавил: – Он ведь стал случайным свидетелем, я правильно понял? Можешь просто кивнуть, орать не обязательно.
Большаков закивал так усердно, что врезался носом в плитку пола. Хрюкнул коротко и затих.
– Давай, не тяни. Сам говоришь, тут подлетное время пятнадцать минут, – поторопил Большакова Максим и дожал еще немного.
– Отпусти! – провыл Большаков. – Отпусти, я скажу! Падла, ты же мне зуб выбил! – Он сплюнул на пол, и на плитке пола осталось бурое пятно. Максим выполнять просьбу оппонента не торопился. Он выждал еще несколько секунд и только после этого ослабил захват.
– Старые грешки, я полагаю, всплыли в самый неподходящий момент? За двадцать лет их у тебя, видать, много накопилось. Или кто-то из тех, кого ты считал списанным, вернулся и напомнил о себе? – Большаков в ответ кивнул дважды.
– Да, так и было. Хозяин той фирмы тоже в тендере участвовать собирался, но я его отговорил. Его люди нашли меня сразу после Нового года и пригрозили обнародовать… кое-что, если я не выполню их требования, – выдавил из себя Большаков, – я пытался откупиться, но они заломили такую сумму…
– Так тебе денег не хватило, что ли? – удивился Максим, – или жаба задавила? Отговорил, значит… А требования – это девочка в обмен на что? Чего они хотели? – поторопил Большакова Максим.
– В обмен на отказ Сереги от подряда. Он должен был свернуть работы на котловане и передать их другой конторе. Условие было таким: я привожу к ним Настю, и они держат ее у себя до тех пор, пока Рыжиков не примет их условия. Затем девочка возвращается к отцу, – торопливо, отплевываясь и облизывая разбитые губы, проговорил Большаков.
– И привезти ее ты должен был лично? – В ответ очередной утвердительный кивок головой.
– Понятно, паскуда. А теперь давай, расскажи мне, что произошло в гаражах. Ведь что-то пошло не так, верно? – Максим перехватил кисть руки Большакова поудобнее, и начальник охраны взвизгнул, как школьница, увидевшая мышь.
– Черт его знает, я сам не понял. Антон отзвонился мне и сказал, что Настя сбежала. Я приказал ему обыскать площадь, сам прилетел минут через десять. Мы увидели ее, она металась по площади с телефоном и с кем-то разговаривала. Антон окрикнул ее, и Настя рванула прочь. Мы кинулись за ней через овраг, потом наверх, отстали и догнали ее только у гаражей. Она, видимо, снова заблудилась и кричала кому-то в телефон, как ей найти дорогу. Потом увидела нас и начала орать, чтобы мы от нее отстали, что она все про меня знает и все расскажет отцу. А я договорился, что привезу ее послезавтра, времени нет, она орет. Я ударил ее, несильно, но она упала и разбила себе нос. Да еще тут Антон этот вякать что-то стал, и Настя снова закричала, что ей про меня все известно. Мне пришлось прикончить их обоих – сначала водителя, потом девчонку. Я спрятал трупы, обчистил их и ушел мимо гаражей, остановился там, где кусты погуще и выкинул все в овраг. Только телефонов у Насти было почему-то два, один нормальный, ей его отец на день рождения подарил, а второй – дешевый, старый, я такого у нее раньше не видел. Потом сделал крюк, вернулся к своей машине и поехал сюда. Все! – Большаков попытался заорать, но получилось лишь сдавленное карканье.
– Нет, не все, – Максим глянул на часы, времени в обрез, а эту тварь надо еще хорошенько потрясти. Да и над головой уже слышен топот ног, охрана очухалась и бежит на помощь своему вожаку. Максим подсунул руку под толстое брюхо Большакова, нащупал открытую кобуру и вытащил из нее пистолет. Такое чувство, что броник и «Сферу» одновременно надел, нож бы еще найти…
– В детдом зачем поперлись? – Максим покосился на дверь – за ней застыли два охранника. Они не решались подойти поближе, а один уже схватился за телефон.
– Ко мне! – рявкнул им Максим и приставил ствол к затылку Большакова. – Говори, скотина, или сам пойдешь на удобрение!
Охранники сделали несколько шагов вперед и остановились в дверях – пройти дальше их сейчас не заставила бы никакая сила. Ничего, им и оттуда хорошо слышно, так что можно продолжать.
– По моему приказу, по плану. Когда выяснилось, что Настя исчезла, я убедил Серегу, что это похищение с целью выкупа. А сам предложил поискать самостоятельно, придумал план, показал ему. Мы прикинули, где могут спрятать девчонку, и решили, что детдом – подходящее место. Это его идея, я не возражал, и отправил туда своих людей. Они приехали, а там… Да откуда ты вообще взялся! – Большакову, наконец, удалось заорать. Максим взглянул на оторопевших охранников и услышал, как дрогнула створка автоматических ворот. Темный двор осветился ярким дальним светом фар – прибыл хозяин дома. Максим с силой вдавил ствол в затылок Большакову:
– Так твои псы меня сюда притащили, уже не помнишь? Тебе же срочно был нужен кто-то на роль убийцы, а тут подходящий извращенец под руку подвернулся, какая удача!
Во дворе захлопали дверцы машины, послышались голоса людей. Они уже шли сюда, и через приоткрытую дверь Максим успел увидеть, что их трое. Оставался последний вопрос:
– Одного не пойму – как ты Настю после всего возвращать собирался? Что бы она папаше своему безутешному рассказала? Или ты ее сразу приговорил? – Шаги все громче, и уже можно разобрать отдельные слова. Большаков тоже все слышал и даже мог кое-что видеть, он оскалился и заговорил, сначала тихо, но его голос постепенно набирал обороты:
– Да никак не собирался, и убивать, кстати, тоже. Сдал бы Бобровой, она за тысячу баксов у себя хоть дочь президента спрячет, хоть племянника папы римского под видом дэцэпэшницы или еще кого. А за год ее бы и без меня ухойдакали – у Бобровой местечко популярное было и тихое… А девка сама виновата, нечего орать было и вырываться. Пожила бы еще годик-другой…
Все, хватит. Максим отшвырнул пистолет себе за спину, схватил Большакова за кисть правой руки и рывком вывернул ее влево и вниз. Начальник службы безопасности заорал так, что залаяли вбежавшие на крыльцо алабаи, и Максим впервые за три дня услышал их голос. Псы бросились дверям, но тут же куда-то пропали, охранники шарахнулись к стене, пропуская вперед одного из «личников» Рыжикова, сам он шел следом. Максим не сразу узнал его – за сутки от немелкого, в общем-то, мужика осталась половина. Сейчас в кухню вошел ссутулившийся, со слезящимися глазами, постаревший лет на десять человек, свитер и джинсы висели на нем, как на палке. Он смотрел то на воющего на полу Большакова, то на перевернутый стол и стоящего за ним Максима.
– Он, – Максим перешагнул через бывшего начальника службы безопасности «Стройсервиса» и остановился напротив Рыжикова, – его видели в тот день в гаражах, я нашел свидетеля.
– Здесь пока побудьте, – неживым, без эмоций и красок голосом проговорил Рыжиков.
– Не могу, мне уехать нужно, – возразил Максим.
