– Сам ты почитатель Небес, с которых давно сбежала,
устыдившись, Луна!
Волкодав поинтересовался:
– Мне, может, уйти, а завтра вернуться? Когда вы оба
иссякнете?
Ученики опять стали смеяться, а Волкодав краем глаза выделил
среди них Хономера. Жрец пристально следил за происходившим и, похоже, готов
был с удовольствием высказать своё мнение. Но молчал. Когда-то, ещё при госпоже
Кендарат, он время от времени позволял себе на уроках пояснять речи Наставницы,
преломляя её слова и превращая их едва ли не в проповеди, славящие его веру.
Мать Кендарат не противилась: ей было всё равно. Волкодав же немедленно заявил
Избранному Ученику: «У меня дома говорят так – на чужое мольбище со своими
Богами не лезь!» Что означало: здесь, на площадке, постигается путь
благородного кан-киро. А истины Близнецов можешь сколько угодно провозглашать в
другом месте, у тебя для этого храм есть. Хономер попытался перечить… Исход той
стычки до сих пор вызывал у него покаянную улыбку, ибо учат Старший и Младший:
сделав ошибку, не изводи себя упрёками, но осознай своё заблуждение – и тем
стань сильнее.
А ещё – и это показалось Волкодаву даже более важным – он
наконец-то заметил возле входа во двор своего лучшего ученика, опоздавшего к
началу урока. Вид у Волка был такой, как если бы он бежал всю дорогу от города
до крепости. Волкодаву неоткуда было знать, что этой ночью молодой венн так и
уснул на сухой и тёплой земле возле клети, рядом с опрокинутой чашей. И спал до
того крепко и сладко, что поутру никому не захотелось прерывать его сон. Ни
Мулинге, ни её почтенному батюшке, ни даже псам.
Входить во двор, где уже совершался урок, можно было только
с дозволения Наставника. Волкодав поймал устремлённый на него взгляд
соплеменника – и кивнул. Волк ответил ему поклоном… вроде бы обычным поклоном,
но вся осанка и повадка движений у него сегодня была до такой степени иная, чем
даже вчера, что, не видя лица, было бы простительно обознаться. Тут определённо
следовало поразмыслить и разобраться… потом.
– Если бы меня не держали, – шмыгая расквашенным
носом, пробормотал халисунец Бергай, – этот сгнивший сарсановый лист уже
подавился бы непристойностями, сказанными о моей стране и о Небесах, Которым у
нас поклоняются…
Волкодав повернулся к саккаремцу.
– Я полагаю, – сказал он, – у тебя дело стало
тоже только за тем, что тебя держат?
Сурмал молча оскалил зубы, глядя мимо Наставника. Это был
взгляд охотника, бросившего к тетиве смоченную ядом стрелу.
– Значит, если бы вас не держали… – снова повторил
Волкодав. Кивнул и продолжал: – Вы оба забыли одну простую вещь. Удержать можно
только того, кто на самом деле не свободен. Ну-ка, идите оба сюда…
По его жесту старшие ученики выпустили забияк, и они подошли,
раздражённо потирая намятые чужими пальцами плечи и исподлобья косясь один на
другого. Волкодав протянул им обе руки:
– Держите. Так, будто взяли меня в плен и хотите
поставить перед своим полководцем… Ну?
Служили или нет Бергай с Сурмалом каким-либо полководцам –
так и осталось делом тёмным, ибо здесь, в крепости, каждый рассказывал о себе
сам и только то, что хотел, – но вот воров, пойманных в огороде, и тому и
другому точно приходилось вязать. Они живо схватили Наставника за руки и
ссутулились у него за спиной, оказавшись таким образом носом к носу. Это им,
понятно, не нравилось, но не рядом же с Наставником отношения выяснять!
– Держите? – усмехаясь углом рта, спросил
Волкодав.
– Да! – долетели сзади два голоса. – Держим!
Крепкие парни действительно держали его. С толком, со
знанием дела. Однако, когда Волкодав начал движение, оно оказалось для них
совсем неожиданным. Как говорила госпожа Кендарат: «Бывает, трудно приблизить к
ножу ножны, пристёгнутые на поясе. Но ведь можно поступить и наоборот…» Вот и
венн, до времени не пытаясь высвободить руки, начал разворачивать бёдра. А
когда тело заняло выгодное положение – его правая рука, на которой всей
тяжестью повис саккаремец, пошла… именно туда, куда Сурмал изо всех сил увлекал
её: вниз. Ойкнув, парень невольно сунулся следом, попытался сдержать движение,
уже поняв, что попался… всё тщетно! С другой стороны сдавленно зарычал Бергай:
с ним – разве только на пару мгновений позже – происходило всё то же самое. Ещё
миг, и оба взвились на цыпочки, из последних сил пытаясь удержать неудержимое…
Волкодав сделал примерно то, что днём раньше, избавляясь от Ригномеровых слуг,
совершил Волк, – но сделал не по-боевому, как его ученик, а плавно и
медленно – для невежд. Он мог бы шагнуть легонько вперёд и отправить обоих
кувырком через весь двор, но превращать падение в спасительный кувырок они ещё
не умели и могли здорово расшибиться, поэтому он не стал их бросать – просто
стряхнул с себя, словно прицепившиеся репьи, и они повалились в пыль, невольно
хватаясь один за другого. Когда-нибудь – много позже – они поймут, как пощадил
их Наставник. Поймут и оценят. Но пока им было до этого весьма далеко, и,
соприкоснувшись с жёсткой землёй, они первым долгом отодвинулись друг от
дружки, а потом собрались вскочить.
Однако в это время Наставник сделал к ним шаг, и таков был
этот короткий шаг, что обоих внятно предостерегло животное чутьё: замри! –
и, может быть, уцелеешь.
И халисунец с саккаремцем замерли, сидя в постепенно
оседающей пыли, почти касаясь локтями.
– Вот так-то оно лучше, – негромко сказал им
Волкодав. И добавил: – Можете, оказывается, сообща дело делать… Держали-то ведь
неплохо.
Бергай и Сурмал с прежней ненавистью покосились один на
другого. Вокруг них постепенно рассаживались другие ученики. Все понимали, что
Наставник не продолжит прерванного урока, пока не вразумит драчунов.
Волкодав же продолжал:
– Я не буду спрашивать, из-за чего вы сцепились. Когда
саккаремский дурак встречает халисунского дурака, повода для драки редко
приходится долго ждать.
Они было вскинулись. Каждый считал недоумком никак не себя,
а только своего супротивника. Наставник заметил это и опять повернулся к ним, и
почему-то желание шевелиться разом пропало. А Волкодав неожиданно ткнул пальцем
в Бергая:
– Ты. Ты живёшь здесь уже месяц. Ты знаешь, где
находится храмовая библиотека? Ты в ней бывал?
Халисунец озадаченно помотал головой. Однако отвечать таким
образом, когда с тобой разговаривают облечённые властью, отнюдь не считается
вежливым, и он поспешно пробормотал:
– Нет, Наставник. Не ведаю и не бывал… да зачем бы мне?
Волкодав оставил его слова без ответа. Вытянутый палец
указал на саккаремца.
– А ты?
Сурмал ответил не без некоторой дерзости:
– Я пришёл сюда учиться непобедимым приёмам, а не за
книжками шаровары просиживать.
Волкодав прищурился:
– Сам-то умеешь читать?
