Винитар никоим образом не выдал своего состояния. Ещё раз
прошёлся по палубе и отрядил двоих воинов на берег:
– Если увидите поблизости дорогу, сразу возвращайтесь
назад. Но в любом случае дальше трёх перестрелов не уходить!
Сегванский перестрел – расстояние, с которого, как
считалось, стрела ещё способна поражать цель, – составлял триста шагов.
Воины пошли и вернулись. Ничего похожего на дорогу им не попалось, только две
тропы, больше похожие на звериные.
– Никогда я не верил жрецам!.. – сказал однорукий
Аптахар. – А Хономеру этому и подавно! Все они одинаковы!.. Наплюют на
честь и на совесть, если надеются добыть себе новых верных
[21]
и новые подношения!..
Винитар знал, что его кровный враг запросто мог
воспользоваться звериными тропами. А мог и обойтись совсем без троп. И вполне
способен был покинуть дорогу только затем, чтобы взглянуть на
достопримечательную скалу: не рассказывал ли сам Избранный Ученик, будто венн перерыл
всю храмовую библиотеку, выискивая описания стран?.. Всё так – но отчего-то
уютный заливчик всё более начинал смахивать на мышеловку. Куда Винитар сдуру
сам голову сунул и ещё дружину за собой привёл.
– Снимаемся, – приказал кунс. Он помнил: у выхода из
затона был довольно широкий плёс
[22]
. Там «косатка» по крайней
мере могла развернуться… и, если придёт нужда, дать достойный отпор внезапному
нападению.
Топкий бережок с мягким чмоканьем выпустил увязший
форштевень. Корабль, подталкиваемый шестами, осторожно двинулся вперёд кормой,
благо именно ради таких вот случаев корма боевой «косатки» мало чем отличалась
от носа…
И в это время со стороны плёса, куда хотел выйти Винитар,
показалась лодка, быстро шедшая на двух парах вёсел.
Первая мысль молодого кунса была о том, что на них всё-таки
напали. Но из-за ближнего острова ярко светила луна, и он различил двуцветное
одеяние Хономера.
Лодка быстро приближалась, и спустя некоторое время Винитару
стало казаться, что нападение всё-таки произошло, только жертвой стала не его,
Винитара, дружина, очень даже способная огрызнуться на любого обидчика, а свита
самого Хономера. Действительно: лодка, выстроенная по местному обычаю –
недлинная и широкая, с тупо срезанными, но зато высоко поднятыми носом и
кормой, – несла шестерых человек. Жрец Близнецов стоял на носу, причём
правая ладонь у него была замотана тряпкой. Ещё двое гребли, и один работал
размеренно, неутомимо и ровно, как умеют только сегваны, а другой орудовал
вёслами кое-как, без большого умения. Четвёртый сидел на корме и держал рулевое
весло. Сидел, странновато скособочившись и явно стараясь не делать лишних
движений. Так бывает, когда у человека что-то не в порядке с ногами.
А пятый и шестой вообще лежали на днище, и Винитар не
заметил, чтобы они шевелились.
Тут молодой кунс с невольной горечью вспомнил, как
представлялся ему ещё недавно этот поход в озеро Ковш. Как ясно он видел перед
собой дорогу, почему-то очень похожую на ту, над которой господствовал замок
Северных Врат: широкую и удобную, ведущую через хорошее открытое место. Он, Винитар,
стоит на горке, слушая, как шуршит в траве тёплый ветер, а с неба льётся
песенка жаворонка. Он стоит лицом к солнцу и смотрит туда, где дорога выходит
из лесной чащи. Вот оттуда, из кружевной тени берёз, появляется человек… очень
знакомый, хотя они виделись всего раз и притом годы назад… Человек поднимает
голову и замечает его. И начинает неторопливо идти ему навстречу, одолевая
последние петли дороги, вьющейся косогором. А Винитар стоит неподвижно и ждёт
его, и звучит, звучит над их головами хрустальная трель жаворонка…
Вспыхнув на миг в его памяти, эта картина обрела
запредельную чёткость буквиц письма, отданного пламени, – и, как то
письмо, рассыпалась пеплом. Хономер не сдержал обещания. Да ещё и явился на
встречу во главе кучки израненных спутников. Станет небось просить отвезти
назад, в Тин-Вилену… Тут у кунса мелькнула странная и почти смешная мысль: «А
может, просто они ЕГО встретили чуть раньше, чем я?..»
Если так, то удивляться, право, было нечему.
Разве только выражению торжества на лице Хономера,
нянчившего руку в набухшей кровью тряпице…
– Святы Близнецы, чтимые в трёх мирах! – первым
поздоровался жрец. – Видно, не зря мы спешили, потому что, похоже, ты не
намерен был нас здесь дожидаться!
«А я, собственно, тебя и не ждал…» – подумалось Винитару.
Вслух он не стал ничего говорить, ограничившись коротким кивком. Его
достоинство кунса позволяло хоть совсем не отвечать на приветствие, если он
того не желал.
Тут лодка подошла к самому борту, воины запалили несколько
факелов, и он наконец-то присмотрелся к двоим, лежавшим на дне.
У одного, явно мёртвого, вместо головы и груди был жуткий
ком сплошной загустелой крови, чёрной в свете огня. Там, где угадывались шея и
лицо, зияли глубокие рваные раны. Такие наносит не нож, не меч, даже не
шипастая булава. Здесь явно потрудился крупный зверь. Волк или собака. Мельком
Винитар заметил разрезанную одежду и толстые повязки на бедре и предплечье
сидевшего у руля… Но лишь мельком, потому что второй человек на дне лодки был
Волкодав.
Неподвижный, белый, как простокваша, и… крепко связанный по
рукам и ногам.
И, что совсем уже странно, на нём совершенно не было крови…
За плечом послышалось негодующее хмыканье Аптахара.
Винитар медленно выпрямился, и только ладони, стиснувшие
бортовую доску, выдавали его ярость. Он негромко спросил:
– Какое зло я причинил тебе, Хономер? За что ты так со
мной поступаешь?
– Он хочет, чтобы над нами смеялись все Острова, –
поддержал Аптахар. – Кунсу Винитару его кровного врага притаскивают
связанным, точно барана, потому что кунс не способен сам с ним посчитаться!
С корабля уже зацепили лодку баграми, и несколько воинов
выпрыгнули в воду, доходившую здесь стоящему человеку до пояса. Пленника ухватили
за одежду и с рук на руки передали через борт. Хономеровы кромешники зло
смотрели на мореплавателей, но не пытались им помешать и даже в спор не
вступали. Сила была отнюдь не на их стороне. Да и, если уж на то пошло, именно
за этим они сюда и приплыли. И не ждали они от Винитара ни благодарности, ни
награды. Их наградит Хономер… Вот только окупятся ли полученные раны, да и
брата, погибшего безо всякой воинской славы, ни за какое золото не вернёшь…
– Сказать по правде, ты мне безразличен, –
пропустив мимо ушей слова Аптахара, ответил кунсу Избранный Ученик. – А
вот врага твоего я действительно не люблю, потому что он уже несколько раз
наносил самый прискорбный урон делу, которому я посвятил свою жизнь. Оттого я
не пожалел ни времени, ни людей ради удовольствия увидеть его связанным у своих
ног…
