С корабля Зоралика донеслась ругань. Кого-то зацепило,
может, даже и насмерть. Сыновьям Закатных Вершин повезло больше. То есть не в
везении дело – их вождь лучше рассчитал время. Ответные стрелы, донёсшиеся над
водой, принял и остановил жёсткий ясеневый борт.
– Хорошо, что ты решил вернуться на Острова, –
сказал Аптахар своему кунсу. – Насколько лучше идти на врага под парусом,
а не трясясь на конской спине, в грязи и мерзкой пыли!..
Винитар глянул на него и усмехнулся. Аптахар дёрнул здоровым
плечом и ворчливо добавил:
– А впрочем, я был согласен на блох и жару, только
чтобы вместе с тобой.
Комесы вокруг них, вроде бы невозмутимо занимавшиеся каждый
своим делом, не пропустили этих слов мимо ушей. Сперва подали голос те, кто
стоял ближе к вождю, потом присоединились другие, и над морем трижды пронеслось
слитное:
– Ви-ни-тар! Ви-ни-тар!..
Так с незапамятных времён было принято в сегванских дружинах.
Имя кунса превращалось в боевой клич. И его, как расцветку паруса, узнавали
издалека.
Винитар выпрямился и обвёл взглядом палубу корабля, не
пропустив ни одного из обращённых к нему лиц. Но ответил негромко и так, словно
обращался лишь к однорукому:
– Пусть Храмн мне поможет сделать так, чтобы ты, дядька
Аптахар, об этом не пожалел.
Миновав Зораликову лодью, на корабле Винитара ещё шире
развернули парус и стали быстро уходить по ветру. Конечно, это не было
бегством. Дети Хмурого Человека, видевшие сражения, навряд ли решили, будто
Винитар от них побежал. Нет!.. Скорее всего кунс из Старшего Рода решил
смертельно оскорбить их вождя, совсем отказываясь от боя с
«незаконнорождённым». Или, того не лучше, надумал уйти далеко вперёд, чтобы
потом подстеречь Зоралика уже среди Островов, где-нибудь рядом с домом!..
Аптахар ещё подогрел ярость врагов, самым оскорбительным
образом показав им с кормы свёрнутый кольцом толстый канат. Не нужна ли, мол,
помощь, толстобокие тихоходы?..
В ответ ветер донёс замысловатую ругань. Потом Зораликовы
люди отвязали вёсла, укреплённые по бортам в особых рогатках, вытащили из
уключин защитные крышки – и взялись грести.
– Они попались на твою удочку, кунс! – вернувшись
с кормы, удовлетворённо проговорил Аптахар. – Следовало бы Зоралику
выучиться получше обращаться с «косаткой», прежде чем ввязываться в сражения!
Теперь пусть-ка потеет!..
Сначала Винитар ушёл от Зоралика далеко, так что парус
корабля превратился в цветной мазок среди небесной и морской синевы. Потом его
люди слегка подвернули просторное клетчатое крыло, и Зоралик начал нагонять –
медленно, тяжело, постепенно. Ему должно было казаться, что не Винитар вновь
подпускал его ближе, а он его догонял, сам, своим трудом и усилием. Молодой
кунс понял, что не ошибся, когда на носу корабля преследователей стало возможно
рассмотреть человека – судя по красивой посеребрённой броне, не иначе, самого
Зоралика. Он торжествующе размахивал зубастым метательным якорем на крепкой
верёвке. Такими стягивают корабли, сходясь в рукопашной. За спиной Зоралика
щетинились копья дружины, изготовленные для боя. По обоим бортам яростно
работали вёсла…
«Пора!» – решил Винитар и отдал команду. Мореходы, загодя
разошедшиеся по местам, схватились за тугие плетёные канаты. Парус рвал их из
рук, но ладони у морских сегванов были покрыты роговой коркой: не такое
выдерживали. «Косатка» резко ушла на ветер, закладывая разворот, который для
менее опытной команды стал бы погибельным. Однако морской конь – так жители
Островов называют верный корабль – прекрасно чувствует, что за седок
пришпоривает его, устремляя навстречу волнам. И когда ему передаётся решимость
стоящего у руля, он сам исполняется яростного вдохновения и творит чудеса,
помогая наезднику. Кажется, Зоралик всё-таки понял, что должно было произойти, но
толком ничего предпринять не успел. Бело-синий клетчатый парус на мгновение
обвис, потом вновь гулко расправился… и «косатка» Винитара, оказавшаяся с
наветренной стороны, хищно понеслась прямо в борт его кораблю.
Это непросто – из удачливого преследователя, собиравшегося
вот-вот схватить за шиворот удирающего врага, тотчас превратиться в ждущую
нападения жертву. Поэтому Зоралик промедлил и не сумел как следует увернуться.
Его кормщик лишь переложил руль, сделав удар скользящим, а вот парус перетянуть
не успели. Тяжёлый, окованный металлом форштевень «косатки» со страшным треском
смял бортовые доски чуть позади мачты. Кто-то не успел убрать весло, и в
воздухе мелькнуло человеческое тело, похожее на тряпичную куклу: его подбросило
рукоятью. Молодой сегван, только что ещё дышавший, о чём-то думавший, чего-то
желавший, упал в холодную воду. На мгновение окрасил её кровью и сразу ушёл
вниз. Волны не успели сомкнуться над его головой, когда из покалеченного борта
«косатки» вырвало крепление снасти, удерживавшей мачту. Корабль застонал.
Резкий крен, оборванная растяжка да ещё парус, в который с прежней силой
ломился ветер, – всего вместе мачта не выдержала. Она напряжённо
выгнулась, а потом, брызнув щепками, распалась почти ровно посередине и
рухнула. Парус освобождённо хлестнул и накрыл носовую часть палубы, где
по-прежнему оставалось большинство Зораликовых воинов. Комесы Винитара
выкрикивали оскорбления и раз за разом спускали тетивы. Беспощадные стрелы
легко прошивали жёсткую мокрую ткань, иные воины так и умерли под ней в
унизительной беспомощности, ещё прежде, чем толком началась битва. Другие
успели вырваться наружу… как раз вовремя, чтобы встретить сыновей Закатных
Вершин, прыгавших к ним на палубу.
Нос Винитаровой «косатки» прочно сидел в теле подмятого судна,
глубоко войдя сквозь проломленный борт. Он разворотил палубу, искрошил скамьи
гребцов… Неповреждённая «косатка» сама по себе была драгоценной добычей. Однако
Винитар предпочёл действовать так, чтобы дать своим людям побольше преимущества
и не вынуждать их слишком дорого платить за победу. Гласила же мудрость
длиннобородого Храмна, который сам когда-то был кунсом и водил в море боевую
лодью: никакой корабль тебе не добудет верных людей. А вот люди корабль для
тебя либо выстроят, либо купят, либо возьмут…
Винитар был среди первых, кто перескочил борт и схватился с
комесами Зоралика, и на то, как он это делал, поистине стоило поглядеть. Если
бы две дружины мирно встретились где-нибудь на общем торгу и затеяли воинскую
потеху, доблестное состязание мужей, вряд ли кто-нибудь, кроме самых отчаянных,
захотел бы встать против него даже на деревянных мечах. Однако битва не
спрашивает, хочешь ты чего-нибудь или не хочешь! С кем привёл случай, с тем и
рубись. Винитар не заслонялся щитом. В одной руке у него был меч, в другой –
длинный боевой нож, и обеими руками он владел одинаково хорошо. Первый же
соперник бросился на него, невнятно рыча имя своего кунса и с силой занося
широкий клинок. Меч Винитара взлетел навстречу из-за ноги, снизу вверх. Шаг
вперёд!.. Винитар не ловил оружие врага, не пытался непременно отбить его.
Рыжеволосый воин не успел довершить замаха – меч кунса ткнул его в горло.
Сегваны, как и некоторые племена Берега, очень редко кололи мечами, предпочитая
рубить. Оттого концы их клинков делались закруглёнными, но это закругление
оттачивалось – хоть брейся. Рыжеволосый, ахнув, остановился и попробовал зажать
хлещущую рану ладонями. Винитар не стал ждать, получится ли у него. Навстречу,
прыгая через скамьи, бежал следующий и уже метил по молодому кунсу косо, сверху
вниз, от плеча: достанет и как есть располосует надвое, броня там, не броня.
Винитар молча вписался в его движение, двое развернулись, как в танце, и руку
Зораликова человека увело вниз вместе с мечом. Он не ожидал этого и потерял
равновесие, неловко взмахнул щитом… Винитар поймал его на боевой нож. Сбросил
на палубу и пошёл дальше. Сегодня Зоралику ни в чём не досталось удачи. Не
станут его люди хвастаться на пирах, будто победили кунса из Старшего Рода.
Ничем они, если уж на то пошло, хвастаться больше не будут. И веселиться,
поднимая за своего вождя рога душистого мёда, им тоже не было суждено…
