…А ведь могли бы отсоветовать Зоралику поднимать на мачту
красный боевой щит. Мало ли кто чей враг или союзник – обменялись бы новостями,
перекинули с борта на борт по бочонку домашнего пива… да и разошлись
подобру-поздорову. Ибо на мирный знак стрелами не отвечают. Что ж… выбрали. И
теперь умирали.
Винитар перепрыгнул через одного, лежавшего между скамьями.
Белобрысый парень лежал в позе человека, собравшегося как следует выспаться:
одна рука заброшена за голову, другая на животе. Только он, конечно, не спал.
На нём не было видно крови, голубые глаза светились бешенством и отчаянием, и –
это привлекло внимание кунса – в них стояли слёзы. Воин скрипел зубами и
силился пошевелиться, но не мог. Винитар увидел, как мотались в такт качке его
раскинутые ступни. Парню сломало спину, когда сталкивались корабли. Ударило
веслом, а может, бросило о скамью…
Винитар перескочил через него и побежал дальше.
Когда началась перебранка с людьми Зоралика, а потом стало
ясно, что сражения не миновать, – Аптахар сразу вспомнил сон, о котором
кунс рассказал ему утром. Сновидение было не то чтобы впрямую зловещим, но
старый воин не на шутку встревожился. «Ты о чём, дядька Аптахар? –
удивился его былой воспитанник. – Вот если бы я увидел, как бьёт копытами
сивый конь Храмна, присланный за мной из небесных чертогов… Или встретился со
своим двойником, готовым уступить мне своё место в том мире!»
Винитару же, по его словам, приснился всего-то большой пёс.
С которым он, Винитар, всю ночь полз сквозь какие-то подземные расселины и
пещеры. Сегванская вера уделяла собакам не слишком много внимания. Коренные
жители Островов испокон веку ходили в море на кораблях, а по суше ездили на маленьких,
долгогривых, уверенно ступающих лошадках. Пасли коров, привычных питаться зимой
не столько сеном, сколько сушёными рыбьими головами, разводили смышлёных коз и
черноголовых овец, дававших несравненно тёплую шерсть… Ну а Боги любого народа
всегда живут той же жизнью, что и те, кто Им поклоняется. Вот и ездил
длиннобородый Отец Храмн на чудесном сивом коне, способном скакать даже по
радуге, его супруга Родана заботилась о Предвечной Корове, чьё щедрое вымя
вскормило самых первых людей, а Хозяин Глубин владел кораблём, скользившим по
морю и по облакам.
Но собака?.. Премудрый Храмн создал её, чтобы помогала
охотиться и таскала по снегу быстрые санки. Сегваны больше почитали кошек,
хранивших драгоценное зерно от крыс и мышей.
«Мало ли во что верят или не верят у нас! – ворчливо
нахмурился Аптахар. – Я-то помотался по свету и видел даже больше, чем ты.
И я знаю племя, у которого собака после смерти помогает душе достигнуть
священного Острова Жизни – или как там он у них называется…»
«Мне действительно снилось, будто он мне помогал. Я ему,
впрочем, тоже. Что это за племя?»
Аптахар ответил совсем мрачно, со значением:
«Венны, кунс. Венны».
«Та-а-ак… – протянул Винитар. – А в этом племени
есть род, который… – И молодой кунс нехорошо, медленно усмехнулся. –
Что ж, дядька Аптахар! Если мой сон окажется в руку, я, правду молвить, не
особенно огорчусь. Я ведь примерно за тем в Тин-Вилену и еду. Другое дело, на
что мне сдались веннские небеса? Я намерен после смерти отправиться на
свои… – Помолчал и добавил: – А что, может, мы с ним и лезли каждый на
свои небеса, только поначалу вместе…»
«Помолчи лучше! – безо всякой почтительности оборвал
вождя Аптахар. – „В руку“!.. Всякий сон сбывается так, как его
истолкуют!.. Забыл?!.»
«Нет, не забыл, – покачал головой Винитар. – Просто
не хочу убегать от той участи, которую выпряли мне Хозяйки Судеб. Мало толку
гадать, что я по Их воле успею или не успею! По-твоему, лучше будет, если обо
мне скажут: он повернул назад с середины пути, потому что ночью увидел дурной
сон?»
«Не лучше», – вынужден был согласиться Аптахар…
Теперь он вспоминал утренний разговор, и тревога в нём
нарастала. Тем более что, повинуясь строгому наказу вождя, старый воин ныне
смотрел на сражения со стороны, с палубы своего корабля. «Я знаю, ты одной рукой
бьёшься лучше, чем другие люди двумя, – в самом начале похода сказал ему
Винитар. И кивнул на молодые белозубые рожи засмеявшихся комесов: – Кто из этих
неразумных сумеет подать мне добрый совет, если какой-нибудь случайный удар
всё-таки отправит тебя к Храмну?..»
Аптахар с ним не спорил, сказав себе: в конце концов, каждый
когда-нибудь оставляет сражения. А он в своей жизни их видел достаточно. И руку
утратил не где-нибудь, а в знаменитой битве возле Препоны. Об этой битве,
насколько ему было известно, с тех пор сложили легенды. И ни тени бесчестья его
тогда не коснулось.
То есть всё правильно.
Если бы только не пёс, приснившийся кунсу…
Аптахар нащупал у пояса ножны с длинным боевым ножом,
пробежал, слушая, как поют над головой редкие стрелы, по палубе «косатки» и,
опершись ладонью, с молодой лёгкостью махнул через борт. Винитар не
преувеличивал – он и с одной рукой мало кого боялся один на один. А вождь
пускай его бранит сколько душе угодно. Потом, после боя. Когда останется жив.
…А в кузнице у Белого ручья всё происходило совсем не так,
как представлялось смотревшему с вершины холма. То есть снедь, принесённая
девушкой для вечери, в самом деле оказалась превыше всяких похвал, и светец,
разожжённый молодым кузнецом, вправду походил на цветок за порогом – походил
так, как волшебная баснь
[5]
на урочное каждодневное дело. И
Щегол с Оленюшкой действительно сидели на лавке возле стены.
«Добрые у тебя руки, Шаршава…»
«Добрые… В огонь сунуть бы. Или топором обрубить. Как-нибудь
невзначай…»
Крепкие девичьи пальцы сомкнулись на руках кузнеца, словно
этим могучим ручищам вправду угрожала беда.
«Что молвишь такое!»
«А что? Строга твоя матушка, а и то чую – уже скоро позволит
бус у тебя попросить…»
Волосы парня были заплетены так, как плетут их все веннские
мужчины: в две косы, перевязанные ремешками. На ремешках следовало носить бусы,
подаренные невестой или женой. У кузнеца ремешки пока были гладкие. Девушка
вздохнула:
«Тяжко тебе».
«Тебе будто легче…»
«Может, и легче».
«Стойкая ты».
«Я того человека видела всего один раз, потом снился лишь. А
лет тому уже минуло… Иногда слух дойдёт, если люди передадут… А ты свою Заюшку
с той ярмарки любишь. Расскажи ещё про неё».
Шаршава вздохнул:
«Да что сказывать. На руках бы носил, по земле ходить не
позволил…»
«А не могло твоему дедушке просто приблазниться, будто тот
Заяц ему на полпяди короче продал верёвку, чем обещал?»
