– Ты должна поговорить со мной, – хрипло выдохнул
он. – Господи… Иисусе…
Когда он схватил висевший на шее крест, Джейн уронила
голову, заправив прядку коротких волос за ухо.
– О, Мэнни… ты многого не знаешь.
– Так… расскажи мне. – Когда она не ответила, крик
в его голове стал чересчур громким. – Тебе лучше рассказать мне, черт
подери, потому что меня задолбало чувствовать себя сумасшедшим.
Последовала длинна пауза.
– Мэнни, я умерла, но не в той автомобильной аварии.
Она была инсценирована.
Легкие Мэнни сжались.
– Как?
– Пулевое ранение. В меня стреляли. Я… умерла у Вишеса
на руках.
Окей, сейчас он не мог дышать.
– Кто стрелял?
– Его враги.
Мэнни потер распятие, и католик внутри него внезапно
поверил, что святые – нечто большее, чем примеры хорошего поведения.
– Мэнни, я не та, кого ты знал однажды. По многим
параметрам. – В ее голосе звучало столько печали. – По факту, я даже
не живая. Поэтому я не навестила тебя. Дело не в людях/вампирах… потому, что
меня, на самом деле, здесь больше нет.
Мэнни моргнул. Как корова. Пару раз.
Ну… хорошие новости во всем этом, как он полагал, –
выяснение того, что его бывший хирург была призраком? Мелкое пятнышко на его
радаре. Его мозг взламывали слишком много раз, чтобы сосчитать, и словно
выбитый сустав, серое вещество получило полную свободу передвижений.
Конечно, его функциональные возможности вылетели в трубу.
Но кого это волнует?
Глава 26
Находясь в центре Колдвелла, Вишес в одиночестве расхаживал
под брюхом колдвелловских мостов-близнецов. Сначала он появился в пентхаусе, но
его хватило не больше чем на десять минут: какая ирония, но в стеклянных стенах
своего убежища он чувствовал себя заточенным. Бросившись в воздух с террасы, он
материализовался у реки. Остальная часть Братства была в переулках, выискивая и
находя лессеров, но Ви не желал находиться сейчас в компании. Он хотел
сражаться. В одиночку.
По крайней мере, так он сказал себе.
Но потом, спустя примерно час бесцельных скитаний, до Ви
дошло, что на самом деле он не искал лобовой схватки с врагом. Он вообще ничего
не искал.
Он был полностью опустошен и не знал, откуда взялась
способность передвигаться, ведь он был чертовски уверен, что не делал ничего
сознательно.
Замерев, Вишес взглянул на застоявшиеся, вонючие воды
Гудзона, и засмеялся – холодно и жестко.
На протяжении всей своей жизни он накопил совокупность
знаний, равную фондам Библиотеки гребаного Конгресса.
Часть из них была полезной, например как сражаться, изготавливать оружие,
добывать данные и обеспечивать их конфиденциальность. Другая же была
относительно бесполезна на повседневном уровне: молекулярная масса углерода,
теория относительности Эйнштейна или политическое дерьмо Платона. Были также мысли,
которые он тщательно обдумал раз в жизни и больше никогда к ним не возвращался,
или их полные противоположности, идеи, которые он обдумывал периодически, через
равные промежутки времени, играя с ними, словно с игрушками, в минуты скуки.
Посреди этих вариаций когнитивных форпостов расположился
просторный участок мозжечка, банальная свалка вещей, в которые он не верил. И
учитывая его цинизм? Свалка была завалена километрами и милями разлагающихся
метафорических пакетов Хефти, полных мусора вроде… отцов, которые должны любить
своих сыновей… и матерей, типа ниспосланных свыше даров, и так далее, и тому
подобное.
Существуй ментальный аналог управления по охране окружающей
среды, эту часть его мозга давно бы обложили штрафами и навечно опечатали.
Но это забавно. Сегодняшняя маленькая прогулка по злачным
местам у реки заставила его покопаться в этой мусорной свалке и вычленить
кое-что из кучи: связанные мужчины – ничто без своих женщин.
Так странно. Ви всегда знал, что любил Джейн, но, будучи
нервным парнем, постоянно зашивал свои чувства, даже не осознавая, что держит
в собственной пресловутой руке нитку с иголкой. Черт, даже когда она вернулась
назад после своей смерти, и он узнал на тот краткий миг не просто значение
фразы «вне себя от радости», но и прочувствовал его… даже тогда, он не дал себе
воли.
Конечно, его вечная мерзлота растаяла на верхних слоях, от
теплоты, принесенной Джейн, но внутри, глубоко внутри себя он оставался
прежним. Боже Правый, они даже не поженились должным образом. Он просто поселил
Джейн в своей комнате, ценил каждое мгновение, проведенное с ней, а по ночам
они занимались каждый своим делом.
Он, черт возьми, потратил эти часы впустую.
Преступно выбросил их на помойку.
И вот где они оказались, разделенные пропастями, которые он,
несмотря на весь свой ум, не знал, как пересечь.
Господи, когда она держала те кожаные штаны в руках, ожидая
его ответа, казалось, будто кто-то степлером скрепил его губы… возможно потому,
что он чувствовал вину за то, что сделал в пентхаусе, и это было самое
отвратное. Едва ли можно счесть собственную руку за измену.
Но проблема в том, что даже несмотря на ту разрядку,
ситуация была неправильной. Потому, что секс всегда являлся частью этого.
Естественно, это заставило его подумать о Бутче. Решение,
предложенное парнем, было столь очевидно, что Ви даже удивился, что сам не
подумал об этом раньше… но, с другой стороны, просить у лучшего друга выбить из
тебя дерьмо – не самая повседневная идея.
Жаль, что у него не было подобного выбора неделю назад.
Может, оно бы и помогло… Но, эта сцена в спальне была не единственной их
проблемой, не так ли? Джейн следовало придти к нему насчет ситуации с его
сестрой. Его должны были поставить в известность, они вдвоем должны были
решить, что делать.
Гнев, словно зловоние, рос в нем, и Ви боялся того, что
крылось по другую сторону сей пустоты. Он не такой, как остальные мужчины,
никогда не был, и не просто по причине его Дражайшей Мамочки-богини: зная его
везение, он был единственным связанным мужчиной на всей планете, который
пережил бессмысленный шок потери своей шеллан… и оказался где-то в более темном
месте.
Например, в безумии.
Погодите, он не мог быть первым, не так ли? Мёрдер сошел с
ума. Абсолютно и безвозвратно.
Может, им стоит открыть сообщество. А в приветственных
рукопожатиях будут участвовать кинжалы.
Гребаные эмо-бои, вот кто они…
Зарычав, Ви повернулся в сторону ветра. Он бы воздал своей
матери хвалу, если бы не ненавидел ее так сильно: посреди щупалец тумана, в
парах серо-белой пыли, повеяло сладким запахом врагов. И это дало Ви ясную
цель, которой его окоченевшему состоянию не просто не хватало, казалось, оно
отторгало ее.
