Тишина.
Отнюдь не уютная.
Вишес взглянул на зеркальные стекла по периметру пентхауса
и внимательно посмотрел на отражение лучшего друга.
Спустя мгновение, коп обернулся.
Их взгляды встретились в стекле.
– Оставишь ее на себе? – мрачно спросил Бутч.
Вишес потянулся к завязкам на задней стороне шеи и развязал
узел, державший вместе две половины сорочки. Затем проделал то же самое на пояснице.
Когда ткань сползла с его тела, коп с другого конца комнаты наблюдал, как та
упала на пол.
– Мне, блин, нужно выпить, – заявил Бутч.
У бара коп налил себе Лагавулина. И еще раз. А затем
оттолкнул толстый стакан, взял бутылку и присосался к ней.
Вишес оставался на месте, рот был приоткрыт, воздух рывками
входил и выходил из него, пока он пристально смотрел на своего лучшего друга.
Бутч поставил бутылку, но не отпустил ее, его голова упала
вперед, будто он закрыл глаза.
– Ты не обязан этого делать, – прохрипел Ви.
– Нет… обязан.
Коп поднял темноволосую голову и развернулся.
Начав двигаться, он оставил выпивку в баре, а затем,
оказавшись позади Вишеса, остановился. Он был близко… достаточно близко, чтобы
чувствовать жар его тела.
Или, может, это его собственная кровь начинала закипать.
– Каковы правила? – спросил коп.
– Их нет. – Вишес утвердился на полу и собрался с духом. –
Делай, что хочешь… но ты должен сломить меня. Должен разорвать меня на части.
***
В особняке, Мэнни переоделся в очередную хирургическую
форму. Если все и дальше так пойдет, ему следует приобрести акции чертовой
швейной компании. Или прачечной.
Прислонившись к бетонной стене коридора, он уставился на
свои Найки. Мэнни совсем не думал, что подошвам следует воодушевиться, ему
казалось, что они с Пэйн никуда не пойдут. По крайней мере, не вместе.
Дочь божества.
Ииииии… для него это не имело значения. Да хоть отпрыск
страуса.
Потирая лицо, он не мог решить, впечатлен ли он собой, или
же в ужасе от того, как легко воспринял подобную новость. Возможно, здоровее испытывать
шок, неверие, и неустанно твердить «черт, нет». Но его мозг легко переварил
это, а, значит, либо его представления о реальности становились действительно
гибкими, либо серое вещество впало в состояние уже знакомой беспомощности.
Скорее, первое. Потому что в целом он… Проклятье, он
чувствовал себя лучше, чем когда-либо. Несмотря на то, что он оперировал в
течение десяти часов кряду и проспал на стуле часть ночи… или дня, да без разницы…
союз тела с разумом был силен, здоров и остр, как шпилька. Даже когда он потянулся,
не было никакого отека… скрипа или треска. Будто он месяц находился в отпуске,
ходил на массаж и занимался йогой на берегу океана.
Ни следа того, что он провел вечер в полусогнутом состоянии.
Ииииииииии на этой ноте в его голове всплыл действительно
невероятный, совершенно развратный образ Пэйн. Когда его член приветственно поднял
руку, Мэнни подумал, что, несомненно, будет хорошей идеей не устраивать Пэйн экскурсию,
скажем, по его спальне. Вообще-то, принимая во внимания недавние события, где
он стоял на коленях… ванная, возможно, тоже не рассматривалась как вариант.
Может, ему следует избегать комнат с кафелем? Значит, его кухня тоже отпадает.
Как и передний холл…
Пэйн буквально выскочила из офиса, держа в руках его
портфель и другие вещи:
– Мы свободны!
Она побежала к нему со всей грацией атлета, волосы
развевались позади нее, походка была такой же плавной, как темные волны на ее
голове.
– Мы свободны! Мы свободны!
Когда девушка бросилась к нему в объятья, Мэнни поймал ее и
закружил:
– Они разрешают нам выйти? – спросил он.
– Именно! Мы можем забрать отсюда твой автомобиль. –
Протянув ему его вещи, она улыбнулась так широко, что мелькнули клыки. – Я
подумала, может, это понадобиться тебе. И телефон теперь работает.
– Как ты узнала, что они мои?
– Они носят твой запах. И Роф сказал мне о какой-то
карточке, которую вынул мой близнец.
Телефон-патефон. То, что она узнала его по запаху, завело Мэнни,
напоминая о том, как близко они были…
Так, пора остановить пленку.
Она положила руку ему на лицо:
– Знаешь что?
– Что?
– Мне нравится, как ты смотришь на меня, Мануэль.
– О, правда?
– Из-за этого я постоянно вспоминаю о твоих губах на моей
плоти.
Мэнни застонал и чуть не потерял самообладание. Поэтому,
чтобы держать все под контролем, он обнял ее за талию:
– Пойдем. Давай уедем, пока еще есть шанс.
Она беззаботно засмеялась, и почему-то это раскрыло его
грудь и обнажило сердце, бьющееся за ребрами. Еще до того, как Пэйн наклонилась
и поцеловала его в щеку:
– Ты возбужден.
Он взглянул на нее:
– А ты играешь с огнем.
– Мне нравится быть в пылу.
Мэнни усмехнулся:
– Что ж, не волнуйся… ты как раз там.
Когда они подошли к пожарному выходу, он положил ладонь на
перила:
– Она действительно откроется?
– Попробуй и узнаешь.
Мэнни наклонился… и надо же, щеколда открылась, и тяжелая
металлическая панель распахнулась.
Когда вампиры с пушками и мачете не кинулись на них со всех
флангов, он покачал головой:
– Как, черт, возьми, тебе удалось?
– Король не был счастлив. Но я здесь не заключенная, я
достаточно взрослая, и нет причин, по которым не могу покинуть особняк.
– И в конце вечера… что тогда? – Когда ее веселое настроение
испарилось, он подумал, ага, вот как ей это удалось. Получается, она провожает
его домой… Это их прощание.
Он пригладил ей волосы:
– Все нормально. Все… нормально, bambina.
Она, казалось, с трудом сглотнула:
– Я не должна думать о будущем, не должен и ты. У нас еще
есть часы и часы.
Часы. Не дни, недели или месяцы… или годы. Часы.
Боже, он совсем не чувствовал себя свободным.
– Пойдем, – сказал Мэнни, выходя наружу и взяв ее за руку. –
Не будем терять времени.
Его машина была припаркована в тени справа, и, подойдя к
ней, он увидел, что та не заперта. Да ладно, будто в нее кто-то собирался залезть?
