Дэвид Хофман в течение нескольких месяцев работал над исследованием, в котором он изучал вопрос, как Koch Industries может приспособить свой бизнес к закону об ограничении и торговле квотами. То, что он обнаружил, очень его обрадовало. Комитет Хофмана обнаружил, как Koch Industries может заработать на рынке выбросов углекислого газа. Компания Invista осуществляла выброс в атмосферу огромного количества закиси азота — химиката, который задерживал тепло в 290 раз сильнее, чем это делал углекислый газ. Если бы Invista сократила выбросы закиси азота, она смогла бы получить чрезвычайно ценные кре́диты на выброс углекислого газа. Оказалось, что будущее в условиях ограничения и торговли квотами не такое и безрадостное.
Несмотря на эти данные, Хофман не был уверен, что ктото в Koch Industries интересовался работой его комитета.
Казалось, что его отчеты и новые сообщения игнорировались. Причину этого Хофман понял после того, как его позвали на совещание высокого уровня, посвященное лоббистской деятельности компании. Темами встречи стало введение Агентством охраны окружающей среды закона о чистом воздухе и законопроект об ограничении и торговле Ваксмана — Марки. Встреча проходила в том же самом конференц-зале, где лоббисты компании Koch проводили свои утренние заседания по понедельникам.
Обычно Хофман не посещал такие встречи, но на эту, очевидно, его пригласили из-за его позиции юриста по вопросам соблюдения закона об охране окружающей среды.
Первая часть совещания была посвящена в основном новому импульсу со стороны Агентства по охране окружающей среды, направленному на укрепление правил, касающихся выбросов веществ в атмосферу. Возглавлял собрание Филипп Эллендер, но на заседании присутствовали некоторые из самых высокопоставленных лиц, участвующих в политической деятельности Koch Industries.
Среди них был Ричард Финк, занимавший вторую по значимости позицию после Чарльза Коха в политической деятельности компании. Финк приложил руку практически ко всем аспектам политической деятельности Koch Industries, начиная с аналитического центра Института Катона и заканчивая академическими исследованиями в Университете Джорджа Мейсона и зарегистрированными лоббистами. Лишь горстка людей знала о внутреннем устройстве всех этих групп, и Финк был одним из них.
Также на встрече присутствовала Лори Сахаджан, одна из самых высокопоставленных юристов Koch Industries, которая специализировалась на соблюдении требований по охране окружающей среды. К ней присоединился Дон Клей, бывший сотрудник Агентства по охране окружающей среды, который работал в лоббистском офисе компании Koch с 1990-х гг.
Перед тем как Хофман занял свое место в конференцзале, он считал, что подход Koch Industries заключается в том, чтобы смягчить последствия законопроекта Ваксмана
— Марки для компании, что он сам пытался сделать. В процессе обсуждения он понял, что его мнение разделяет меньшинство.
Когда дискуссия перешла к законопроекту об ограничении и торговле квотами, обсуждение началось с подшучивания и непринужденной беседы. Было понятно, что большинство участников считали изменение климата «мистификацией», — вспоминал Хофман. Ему было трудно это осознать. Люди в зале были очень умны. Многие из них обладали почти энциклопедическими знаниями о выбросах вредных веществ, производимых заводами и нефтеперерабатывающими предприятиями Koch Industries, а также о том, как эти выбросы взаимодействуют с земной атмосферой. Наука о глобальном потеплении не была фундаментально сложной дисциплиной: углекислый газ не дает теплу покинуть атмосферу, чем больше углекислого газа, тем больше тепла остается на планете, а объемы антропогенных выбросов СО в атмосферу беспрецедентно 2 высоки.
Но Хофман понял, что большинство присутствовавших на встрече людей сомневались в глубинной проблеме, которую пытался решить закон Ваксмана — Марки. Если глобальное потепление не было реальным, тогда не было никаких оснований для существования закона. В комнате было ощущение, что законопроект Ваксмана — Марки представлял угрозу для существования Koch Industries.
Корпоративные лоббисты были особенно оскорблены законопроектом, потому что создавалось впечатление, что он нацелен именно на нефтеперерабатывающие заводы в попытке заменить их ветряными электростанциями и солнечными панелями.
Лоббисты Коха распространили круговую диаграмму, которая, похоже, подтверждала их правоту. В ней особенно выделялся сложный пункт закона об ограничении и торговле квотами, который, казалось, был направлен против Koch Industries. Речь шла о так называемой квоте на выброс углекислого газа. По сути, когда закон об ограничении и торговле квотами вступит в силу, правительство мгновенно распределит квоты среди представителей частного сектора, что позволит компаниям осуществлять выбросы определенного количества парниковых газов в атмосферу.
Это была отправная точка для рынка торговли квотами на выбросы углекислого газа; после того как компания израсходует лимит, она будет вынуждена платить деньги за весь дополнительный объем выбросов СО2.
В соответствии с предложенным законом, объем первоначальных квот на выброс углекислого газа будет составлять около $1 трлн. Наибольшая доля квот, составляющая около 37 %, будет предоставлена электроэнергетическим компаниям. Теория, лежащая в основе решения выделить такой объем квот коммунальным предприятиям, состояла в том, что в итоге это облегчит нормативное бремя большинства потребителей, которые были вынуждены использовать электроэнергию. НПЗ же, напротив, будет предоставлено лишь 1,7 % от общего объема квот. Эта крошечная доля была едва заметна на круговой диаграмме, которую распространили лоббисты Koch Industries. Даже Хофман был потрясен этой графической презентацией.
«Было совершенно ясно, что Конгресс нацелился на нефтеперерабатывающую промышленность, — сказал он.
— Это казалось совершенно несправедливым».
У компании Koch были и другие причины для беспокойства. Со временем правительство могло сократить объем квот, что сделало бы существование нефтеперерабатывающих заводов еще более сложным. Это было похоже на план оставить нефтеперерабатывающий бизнес в прошлом.
Так случилось, что положения закона Ваксмана —
Марки о квотах на углекислый газ были написаны Джонатаном Филлипсом 29-летним помощником конгрессмена, трудившимся на цокольном этаже Лонгворт Билдинг. Филлипс понятия не имел, что только что стал главным антагонистом Koch Industries. Он был слишком занят работой.
Весной 2009 г. долгожданная мечта либералов о принятии закона об ограничении и торговле квотами начала казаться вполне реальной Генри Ваксман возглавлял комитет по энергетике Палаты представителей, Эд Марки лоббировал коллег в Конгрессе, а президент Обама выступал за его принятие. Комитет по глобальному потеплению потратил годы на то, чтобы подтолкнуть Конгресс к действию, и теперь это произошло. Филлипс и его коллеги знали, что у них есть всего один шанс, чтобы сделать все правильно.
Филлипса попросили написать значительную часть законопроекта, который бы создал мандат для стимулирования получения энергии из возобновляемых источников, таких как ветряные турбины и солнечные батареи. Создать закон об экономических преобразованиях в 2009 г. было не так сложно, как в начале 1930-х, когда администрация Франклина Рузвельта заложила основу для «Нового курса». Основной политический механизм «Нового курса» оставался неизменным, что создавало самостоятельный импульс для роста федеральной власти.
