По словам Холла и других, успех отделов торговых операций Koch во многом был основан на потоке информации с принадлежащих компании нефтеперерабатывающих заводов и трубопроводов.
Естественно, объединенный офис Koch Supply & Trading расположился в Хьюстоне который постепенно превращался в Уолл-стрит в сфере торговли энергией. Koch купила здание в юго-западной части города, недалеко от Райсовского университета, и разместила в нем группу торговых офисов. Здание было удивительно похоже на Башню в Уичито: куб из темного стекла, непроницаемого снаружи. Эта непрозрачность была уместной: отдел по торговле нефтью и ценными бумагами Koch Industries был тем подразделением, которое Кох меньше всего хотел обсуждать на публике. Еще в 1981 г. Чарльз Кох настаивал на окружении ее завесой секретности. Когда группа представителей банков попыталась убедить Чарльза Коха сделать Koch Industries публичной, он ответил им, что обеспокоен тем, что тогда все смогут узнать, какие суммы зарабатывают сырьевые трейдеры Koch. Прибыли Koch в сфере торговых операций были так высоки, что Чарльз Кох беспокоился, что партнеры по сделкам могут прекратить вести бизнес с компанией (предположительно, из-за страха, что трейдеры Koch зарабатывают такие суммы за счет партнеров). Чарльз Кох озвучил эти опасения еще на заре истории современных товарно-сырьевых рынков. К 2000 г. прибыль трейдеров выросла на порядок, а Koch Industries еще меньше хотелось обсуждать то, что происходило на ее торговых площадках.
Глава 12
Информационное неравенство
(2000–2004)
Было еще темно, когда Бренден О’Нил ехал на автомобиле по обсаженным деревьями улицам пригородов Хьюстона, совершая короткую поездку из дома в офис Koch Supply & Trading. Обычно он приезжал на работу около семи утра. Или, точнее, около семи часов утра по хьюстонскому времени, а не по лондонскому или сингапурскому. Для трейдера на товарно-сырьевых рынках, такого как О’Нил, не существовало единого утра Оно распадалось на несколько, сменяющих друг друга. Каждое отдельное утро соотносилось с сигнальной точкой в определенном месте земного шара, отмечавшей ход времени на глобальном рынке, который охватывал всю планету и никогда не спал. Лондон, Сингапур, Москва, Женева. Активность на рынке возрастала в утренние часы и последовательно перемещалась из одного крупного торгового узла в другой. О’Нилу нравилось сидеть за своим столом в тот момент, когда на рынке наступало исключительно важное утро по нью-йоркскому времени и начинались неистовые торги на Уолл-стрит. К тому времени О’Нил был готов, чтобы заключать сделки стоимостью в сотни миллионов долларов.
О’Нилу был 31 год. Он мог показаться сомнительным кандидатом для деятельности в сфере крупных финансовых операций: никогда не работал на Уолл-стрит и не имел диплома в области финансов или экономики. Но именно его Koch Industries наняла для работы на своих торговых площадках. Компания предпочитала инженеров финансистам, а выпускников региональных университетов Среднего Запада — членам Лиги плюща. О’Нил окончил Канзасский университет, получил диплом инженера и большую часть жизни работал на нефтеперерабатывающем заводе Koch Industries в Корпус-Кристи. Он все еще одевался как сотрудник нефтеперерабатывающего завода.
Стандартная униформа трейдера по деривативам в компании Koch — не костюм из ткани в полоску с запонками, а брюки цвета хаки и рубашка-поло с коротким рукавом. О’Нил жил в скромном одноэтажном доме в западном пригороде Хьюстона с женой Хезер. Семье было в нем тесновато, но в целом удобно. Дом располагался всего в 10 минутах езды от офиса Koch Supply & Trading, здания с черными окнами, похожего на куб из обсидиана, укрывшийся в спокойном деловом районе недалеко от хьюстонского зоопарка.
Фары подъезжающего автомобиля О’Нила осветили въезд в гараж здания. Было начало зимы 2000 г. и температура чуть выше 50 °F — по меркам Хьюстона, ударили морозы. Утренняя температура была существенным фактом для трейдера. Погода означала все.
Погода определяла, какие колебания ждут рынки в течение дня, поскольку торговцы сырьевыми товарами пытались рассчитать, сколько газа для отопления, электричества и сырой нефти может потребляться в Соединенных Штатах.
Неожиданное изменение температуры могло изменить эти показатели в одно мгновение. Первым делом О’Нила каждый день было чтение серии секретных закрытых метеосводок, составленных аналитиками Koch. Ему нужно было иметь преимущество перед Нью-Йорком. Он оставил машину в корпоративном гараже и направился на рабочее место.
Интерьер вестибюля здания по Greenway Plaza, 20 был красочным и блистал, словно жеода внутри черного камня Просторный атриум поднимался на несколько этажей, а открытое пространство рассекали серебристые эскалаторы, сходящиеся под углом друг к другу, напоминая литографии Маурица Корнелиса Эшера. Стены были покрыты сетью квадратов с желтой подсветкой и металлических кругов, похожими на беспорядочно рассыпанные на графике точки. Охрана сидела за круглой деревянной стойкой в центре помещения.
О’Нил поднялся на лифте в зал торговых операций Koch.
Это было просторное помещение площадью в несколько тысяч квадратных футов занимавшее целый этаж офисного здания. О’Нил прошел сквозь лабиринт столов трейдеров к своему рабочему месту. Трейдеры сидели бок о бок длинными рядами, перед каждым из них был один или несколько массивных компьютерных экранов. Столы были покрыты кучей бумаг, папок и телефонов, которые использовались с максимальной интенсивностью в течение дня. К семи часам утра многие сотрудники уже были на местах. Например, не так далеко от стола О’Нила штатный метеоролог Koch усердно работал над отчетами который вскоре разошлет по электронной почте командам трейдеров. Несмотря на то что в офисе было много людей, операционный зал не был шумным или неуправляемым местом. Это была не яма товарной биржи, где мужчины с красными лицами, в ослабленных галстуках выкрикивают заявки на весь зал. Скорее, он напоминал штаб-квартиру страховой, брокерской или инвестиционно-аналитической компании. Рабочий день был наполнен грохотом клавиатур и фоновым шумом телефонных разговоров трейдеров.
О’Нил уселся за стол и включил компьютер Его лицо выглядело обветренным, что типично для жителей места, где он вырос, — Уичито. Черты лица резкие, скулы высокие и острые. Сам — худой и высокий, с небесноголубыми глазами. И отец, и мать его выросли на небольших фермах, и ему не была знакома жизнь в достатке, не говоря уже о чувстве, что тебе все должны.
Теперь, после начала работы в Koch Supply & Trading, у О’Нила появился шанс получить какую-то другую жизнь. У него был шанс разбогатеть. Он проводил рабочие будни в центре машины по производству небывалых богатств, называемой рынком деривативов. Это был двигатель экономического роста США в 2000-х. По факту прибыль от деривативов была больше, чем прибыль от реальной экономической деятельности, с которой они были связаны, — на продаже деривативов на природный газ можно было заработать больше денег, чем на продаже самого природного газа. О’Нилу удалось стать одним из инсайдеров, которые знали, как устроено все внутри черного ящика, и эти знания давали ему уникальные возможности. У него была возможность сделать на одной гигантской сделке столько денег, что он смог бы навсегда вырваться из рядов американского среднего класса.
