По какой-то причине Стив Пис глубоко заинтересовался этой темой. Он изучил проблему сверху и донизу, изнутри и снаружи. В коридоре капитолия штата его можно было немедленно втянуть в жаркий многочасовой разговор об энергоснабжающих компаниях Калифорнии и структуре регулирования. Благодаря этим знаниям и интересу к теме Пис стал получать больше задач и обязанностей. Он выиграл гонку, чтобы стать сенатором штата, а стал ведущим авторитетом в области электроэнергетики и коммунальных услуг.
Вот почему в 1996 г. Стив Пис стал во главе деятельности штата по расформированию электроэнергетической отрасли и замене ее на что-то новое.
В течение нескольких месяцев 1996 г. он руководил изнурительным процессом, который достоин названия «марш смерти Писа», по подготовке законопроекта, который был толстым, как телефонный справочник, и создавал новый рынок по торговле мегаватт-часами.
Когда Пис проводил открытые слушания по этому вопросу, то замечал, что число посетителей открытых политических дебатов ничтожно А на слушаниях вскрывалась длинная и сложная история, которая отражала изменчивую природу экономики США. В конце XIX в. и начале XX в., в эпоху «невмешательства» в экономику, электроэнергетика Калифорнии была мечтой сторонников свободного рынка. Компании открывали предприятия там, где хотели, и строили большие электростанции и линии для передачи электроэнергии. Они взимали рыночную цену за электричество. Но это вызывало проблемы.
Электроэнергетические компании, как правило, были монополиями — на самом деле в одном конкретном регионе была возможность работать только для одной крупной компании, а строительство электростанций и сетей стоило дорого. Монополии взимали непомерные цены благодаря своей власти, потому что могли это делать. Они также отказывались вести линии электропередач в сельские и прочие районы, где не видели перспектив получения прибыли.
Электричество — и, следовательно, сама современная жизнь — было своего рода предметом роскоши. Оно не было общедоступным. Люди хотели, чтобы роскошь стала доступной, и правительство удовлетворило их пожелания.
Так появилась модель, которая преобладала в эпоху консенсуса «Нового курса»: электроснабжающие предприятия оставались монополиями в частном владении, но их деятельность жестко регулировалась и контролировалась правительством. Были созданы агентства, такие как Комиссия по вопросам коммунального обслуживания штата Калифорния, чтобы следить за тем, что коммунальщики не завышают цены для клиентов и предлагают надежное обслуживание.
Эта система работала так хорошо, что все забыли о ее существовании. Цены оставались разумными, а общественные комиссии работали в фоновом режиме для того, чтобы их обеспечивать. Электричество проникло практически в каждый уголок американской жизни и стала чем-то вроде основного права человека.
Затем пришла эпоха волатильности 1970-х. Цены на электричество росли вместе с ценами на нефть в эпоху эмбарго ОПЕК. Чиновники, которые курировали электроэнергетический бизнес, не знали, как эффективно реагировать. Казалось, у них все никак не получается решить этот вопрос; цены росли, а сфера коммунальных услуг из года в год топталась на месте без четкого направления. Чиновники спорили. Какая цена является «разумной»? Когда повышение цены «оправданно»?
Доверие общества к системе уменьшилось. В то же время принятие экологических законов затруднило строительство новых электростанций. Американское общество считало исключительно важной жизнь без дыма с соседней угольной электростанции и ранних смертей от респираторных заболеваний, в то время как твои дети страдают астмой. Это замедлило строительство новых объектов. В Калифорнии время от времени возникал реальный дефицит электроэнергии, несмотря даже на то, что регулирующим органам удалось сократить ее потребление, поощряя энергосбережение.
Это стимулировало усилия по дерегулированию отрасли в 1990-х гг. Идея состояла в том, чтобы заменить подлежащие жесткому регулированию монополии конкурентными рынками, где люди могут свободно покупать и продавать электроэнергию. Сила «невидимой руки» должна была делать электричество дешевле с каждым днем и давать стимулы для повышения эффективности и увеличения производства.
Опять же, эту смертельно скучную историю в те времена никто не хотел слушать 38]. Когда Стив Пис начал проводить открытые слушания летом 1996 г., они практически не привлекли внимания средств массовой информации. И хотя позже, когда катастрофа разразилась, национальные СМИ активно освещали эти события, во время разработки законопроекта по дерегулированию, повидимому, внимание медиа сводилось к нулю.
Это не означало, что зал заседаний был пуст в теплые летние вечера, когда Пис и его коллеги собирались для обсуждения мегаватт-часов и разумных цен. На самом деле помещение часто бывало переполнено. Места были заняты теми людьми, которым платили высокие суммы за наблюдение за процессом: юристами, лоббистами и консультантами, которые представляли крупные коммунальные, газовые и трейдинговые компании, такие как Koch Industries и ее коллега по сфере энергетики из Техаса, группа Enron.
Лоббисты в дорогой одежде, которые занимали места в зале слушаний Писа, были лишь наиболее заметными участниками гораздо более масштабной деятельности по политическому влиянию. Пис начал лучше понимать это, когда его пригласили сделать доклад о дерегулировании на отраслевом мероприятии. Приглашение поступило от странной и малоизвестной организации под названием «Американский правовой совет по торговле» (ALEC). Он был удивлен, как и любой другой демократ, которому предстояло выступать перед этой группой.
ALEC была вышестоящим объединением, которое координировало усилия членов законодательного собрания штатов от партии консерваторов по всей стране
Миссия ALEC и ее устройство были свежей инновацией.
Законодательные органы штатов обычно считались задворками политики. ALEC вмешалась в эту ситуацию и стала предоставлять перегруженным работой и получающим недостаточную оплату законодателям штата столь необходимые им ресурсы. Это новшество выросло из необходимости в 1973 г., когда в Вашингтоне доминировала либеральная политика. Основатель ALEC, религиозный консервативный активист по имени Пол Уайрич, считал, что гораздо эффективнее будет продвигать политические идеи на уровне штатов. Он оказался прав.
В то время, когда Пис приехал, чтобы выступить перед группой, ALEC являлась ярым приверженцем идей дерегулирования электроэнергетики хотя бизнессообщество в этом вопросе разделилось. Причина поддержки ALEC была проста: ее политические позиции фактически покупались предлагавшими максимальную цену корпоративными членами группы, такими, как Koch Industries и Enron. Эта ситуация сложилась потому, что в первые годы существования ALEC добивалась лишь незначительного успеха, имея мало ресурсов и слабый список участников. Затем руководству ALEC пришла в голову новая идея: найти корпоративных спонсоров. Эта идея хорошо зарекомендовала себя у консерваторов из сферы бизнеса, которые считали, что правительственные учреждения должны действовать подобно частным фирмам, продвигая идеи с наиболее высокой рыночной стоимостью.
