А я, напротив, вцепившись в края подноса, желаю вернуть назад Дина. Парня, который никогда не встревал в подобные раскаленные ситуации, поручая Фергасу позаботиться о порядке. Да, когда Фергас выдворяет из паба тех, кто отказывается уходить по собственной воле, ничем не лучше, но для него это как минимум неофициальная работа. Нилл же должен заниматься лишь раздачей напитков. Зачем обязательно вмешиваться? Дин не сказал ему, что обычно с такими случаями разбирается Фергас?
Нилл обошел стойку, и я резко отпрянула назад. Наверное, слишком резко, потому что он замирает и удивленно смотрит на меня.
– Все хорошо?
– Конечно, – коротко отвечаю. А потом быстро достаю тряпку и протискиваюсь мимо бара, чтобы вытереть грязь с первого столика. Молниеносно, на один-единственный миг на лице у того качка промелькнул страх, когда на него набросился Нилл, и, хотя парень старался сохранить достоинство, оно подвело его еще до того, как он сдался.
Такое определенно случилось с Ниллом не впервые. Нужно ли уметь так себя вести, если управляешь студией тату?
Все происшествие длилось не больше нескольких минут, и наверняка клиенты уже болтают на совершенно другие темы, да и не то чтобы Нилл кого-то покалечил. И все-таки мне хотелось бы никогда не становиться свидетелем той сцены.
Если бы этот тип не сломался и просто не отступил, Нилл бы не ограничился тем, что грубо его схватил. Он бы его избил. В этом я уверена.
Ведь я слишком хорошо знаю, что может получиться в итоге, когда у человека на лице возникает такое выражение.
Ах, черт!
Ну почему мне не все равно? Почему всякий раз, когда я наблюдаю похожие столкновения, то чувствую, словно опять оказалась дома, в Талламоре?
Это даже не имеет никакого отношения ко мне!
Моего отца здесь нет, я больше не ребенок, я… взрослая… и…
– Эй, Сиенна, да что с тобой творится?
При звуке высокого голоса Эмили я вздрагиваю. Блин.
– Ничего, все хорошо. Просто простудилась. – Демонстративно задираю нос и быстро тру рукой глаза. – Еще со вчерашнего дня.
Со своими проклятыми слезами я ничего поделать не могу, однако актерское мастерство у меня на высоте, как и всегда.
– Ой, бедняжка. Надеюсь, хуже не будет.
Эмили забывает о моем присутствии еще до того, как со стола убраны последние стаканы, и я исчезаю, чтобы тщательно стереть слезы со щек, пока их больше никто не заметил.
Ненавижу себя за то, что быстро теряю самообладание, и отца ненавижу, потому что этой чертовой восприимчивостью я обязана ему.
Кроме того, было бы неплохо, если бы Нилл не оказался одним из тех парней, которые любят строить из себя героев «Бойцовского клуба»
[4].
Где-то очень далеко, на задворках сознания, что-то шепчет, что, возможно, я преувеличиваю, но нет настроения проявлять снисходительность. Он бы ударил того идиота, я знаю. Собственно говоря, хорошо, что это прояснилось уже сейчас, теперь я смогу прекратить постоянно думать о том, что Нилл, вероятно… особенный. Он не особенный. Он самый обыкновенный.
Надеюсь, Дин приедет обратно. Аланна ведь могла бы просто-напросто перебраться к нам в Каслданнс. А Нилл вновь исчезнет в свой Гленбей, и вместе с ним – все эти лишние мысли, которые, как призраки, населяют мою голову с момента его появления.
* * *
Я тороплюсь с подсчетами, чтобы еще раз спуститься к пляжу, не рискуя при этом встретиться с Ниллом. Когда я с ним прощалась, несколько посетителей еще сидели за барной стойкой. Минут двадцать у меня точно есть, пока последние из них опустошат бокалы и разбредутся по домам.
Осторожно обойдя крупные валуны, я перелезаю наполовину погруженные в землю камни, шум прибоя заглушает мысли, приветствуя меня. Сегодня ночью светло, море сверкает в лунном свете, а легкий бриз приятно ласкает кожу. На меня накатывает спокойствие, небольшие заносы песка и спутанная трава остаются позади, а я ступаю на ровную, прочную часть пляжа, до которой еще добираются последние брызги волн. Вода на короткий момент покрывает песок серебристым зеркалом. Лопающиеся пузырьки пены оседают, а море уже отхлынуло обратно, только чтобы приготовить новую миниатюрную волну. В такие ночи, как эта, очень легко забыть, какой мощью обладает вода, каким безжалостным бывает течение, когда она устремляется обратно в море.
Я приседаю и тянусь рукой к плещущимся волнам, как будто играю со щенком.
Мое желанное место, мое место покоя.
Мое!
С чего вдруг именно я должна пытаться избегать здесь Нилла? Просто попрошу его проявлять уважение к тому, что после работы мне нужно немного времени для себя. Как ни крути, а я сюда первая приехала, берег длинный, пусть найдет себе другое место. Хотя, если честно, больше хотелось бы, чтобы ночное море он полностью отдал мне.
Пиппа прислала сообщение. Фотографию последнего рисунка, который она, по-видимому, закончила пару часов назад. На нем хрупкая девушка, одна из эльфов Пиппы, наверное, ее длинные светлые волосы превращаются в полупрозрачные облака, уплывающие в беззвездное ночное небо. Великолепно.
Вздохнув, вытираю ладонь о джинсы, чтобы ответить.
Мне очень нравится.
Сердечки. Много сердечек. «Отправить».
Потом набираю еще одно сообщение.
У тебя все в порядке?
Большой палец зависает над дисплеем. Этот лишь с виду безобидный вопрос опять повергнет Пиппу во тьму, где нет ни эльфов, ни мерцающих облаков. Я просто это знаю, и мне кажется жестоким сразу после отправленных сердечек взваливать этот груз на плечи сестры. Это реплика матери, которая вынуждена беззаботно разговаривать со своим хронически больным ребенком. «Все в порядке, солнышко? Ты хорошо себя чувствуешь? Или что-нибудь болит?» Не важно, насколько непринужденным тоном вы зададите этот вопрос, скрытый за ним страх светится ярко, словно прожектор.
«Отправить».
Мне все равно нужно знать. С той ночи, когда Пиппа в слезах рассказывала, что мама в больнице, у меня стали проскальзывать сомнения, продолжает ли она говорить мне всю правду. Страх сестры, что я предприму что-то у нее за спиной, чересчур очевиден. Но одно дело – умалчивать о чем-то в разговоре со мной, а другое – лгать мне напрямую, когда я ее об этом спрашиваю. Хочется верить, что так далеко Пиппа еще не зашла.
– Сиенна?
От голоса Нилла я вздрагиваю, а потом резко выпрямляюсь. Ладно, значит, проясним здесь и сейчас – пляж мой.
Он останавливается в паре метров от меня, убрав руки в карманы куртки, и, прежде чем я успеваю сформулировать предложение, произносит:
– Кто тебя сегодня напугал? Колм и этот странный парень? Или я?
