– О’кей. – Нилл кажется сбитым с толку, удивленным. – Мы только что приехали, полчаса назад. Эмми, это Сиенна, – обращается он к ребенку. – Я тебе о ней рассказывал, она живет рядом с нами.
Похоже, Эмми его вообще не слушает, но сканирование, которому она меня подвергала последние пару секунд, окончено. Девочка протягивает тоненькую ручку и касается пальчиками моей руки. Я отшатываюсь, как будто она ударила меня током.
– Эмми! – Досада Нилла пробивается даже через кошмарный звон в моей голове. – Некоторым людям это не нравится, ты же знаешь. Когда их просто так трогают.
Он машинально чуть отодвигает от меня девочку, и ее рука безвольно повисает вдоль тела. Но во взгляде, которым она до сих пор на меня смотрит, я не вижу ни следа боязливой неприязни. Быстрым движением она сбрасывает руку Нилла, которую он положил ей на плечо.
– Ты не ладишь с детьми, да? – Несмотря на то что Нилл постарался придать этой фразе как можно больше непринужденности, замешательство в ней ни с чем не спутать.
– Я… – Судорожно пытаюсь сглотнуть, словно это может выпустить слова, которых я в данный момент не нахожу. С трудом мотаю головой, отступая еще дальше, пока ручка двери собственной квартиры не впивается мне в спину. – Извините, – мямлю я, потом разворачиваюсь и пытаюсь отпереть замок. Зацепившись носком кроссовки за порог, я спотыкаюсь и пошатываюсь, а когда вновь обретаю равновесие, приваливаюсь спиной к двери. От этого по лестничной клетке разносится оглушительный хлопок.
Несколько секунд спустя, расслышав тихий щелчок, с которым закрылась дверь в квартиру Нилла, я оседаю на пол, и в порядке исключения меня даже не удивляют наворачивающиеся слезы. Я чувствую себя так, как будто только что оказалась лицом к лицу со своей дочерью. Со своей мертвой дочерью.
* * *
Уже минут двадцать я стою под душем. После того как все-таки приняла вертикальное положение, стянула с себя спортивную обувь и одежду и доползла до ванной комнаты.
«У Нилла есть дочь», – выстукивают струи воды по моему черепу. У него есть дочка, маленькая дочка, лет четырех или пяти. Если судить по ее росту, я дала бы ей даже меньше, а по взгляду – больше.
Ее зовут Эмми. Эмми, Эмми, Эмми – красивое имя. Свою дочь я хотела назвать Фэй. Сейчас ей было бы всего полгодика, однако, когда я о ней думаю, то всегда вижу перед собой маленькую девочку. Наверное, как раз такую, как Эмми. Я не часто думаю о Фэй. Я делаю все, чтобы о ней не думать. Стоит только нахлынуть этой тьме, я переключаюсь на воспоминания об отце, погружаюсь в ненависть к нему. Нет ничего более жестокого, чем мысли о Фэй.
Первая реакция Кейдена, когда я рассказала ему о беременности, состояла из единственного предложения:
– Ты же не хочешь оставить ребенка, не так ли?
– Да, – ответила я. – Да, я хочу.
Мой шок и паника испарились в тот же миг. Я хотела оставить ребенка, хотела стать хорошей матерью, хотела сделать все лучше. Я бы любила его, я уже его любила.
Между первым моментом, когда после теста на беременность узнала о Фэй, и последним, когда я в ванной смотрела на свое насквозь пропитавшееся кровью нижнее белье и понимала, что потеряла малышку, прошло всего лишь десять недель. Десять коротких недель, за которые меня бросил Кейден, Пиппа завизжала от радости, когда я сообщила, что она станет тетей, а мама испуганно прижала руку ко рту. Когда в тот последний день с Фэй – в тот миг уже без Фэй – она вошла в ванную, то приобняла меня и сказала:
– Как знать, может, так даже и лучше.
Этих слов я никогда ей не прощу.
Вода смывает слезы. Прижавшись лбом к нагревшейся мокрой плитке, я изо всех сил стараюсь заглушить мысли.
У Нилла есть дочь. Почему он ни разу о ней не рассказывал? А где мать Эмми, тоже тут? Напряженно вспоминаю, не было ли на заднем плане третьего голоса, женского, но, кроме звонкого детского крика Эмми, я слышала только Нилла.
Не может же он в одиночку растить Эмми, каким образом, если ему каждый вечер необходимо работать в «Брейди»? Она ведь еще слишком маленькая, чтобы оставаться одной на полночи, кто уложит ее спать, кто почитает вслух?
Я бы читала Фэй. Каждый вечер. А потом мы бы пели. Каждый вечер. Пиппа тоже была бы с нами, ей всегда нравилось, когда я ей пела. Полагаю, с Фэй мы обе хотели что-то исправить, исцелить то, что с нами сделали.
А теперь Нилл просто привез сюда Фэй, в смысле Эмми. Сейчас рядом со мной живет маленькая девочка. День за днем она будет напоминать мне о Фэй, я стану задаваться вопросом, как бы она выглядела, унаследовала бы светлые волосы Кейдена или мои, каштановые, были бы у нее синие или серые глаза, веснушки или кудряшки.
Больно. Черт, как долго это еще будет причинять такую боль?
Вода беспрестанно стекает по моей голове и плечам, пар в крохотной ванной стал таким плотным, что у меня возникает ощущение, будто я заблудилась в тумане.
Назад. Назад на нулевую отметку. Как смогу, стану избегать дочку Нилла, мой взгляд просто будет скользить мимо нее, как скользит мимо всех маленьких девочек, которые попадаются мне на улице.
А по поводу Нилла… это в прошлом. Как бы ни складывались его отношения с матерью Эмми, вероятность того, что они полностью закончены, не особенно высока. Тем более учитывая намеки Дина. Хочется дать себе подзатыльник задним числом за то, что, поцеловав Нилла, просто приняла это его качание головой. Все же на дальнем фоне кто-то мелькал, даже больше чем один человек, как мне теперь известно. Такого я от него не ожидала, но ведь и в Кейдене я ошибалась. Без сомнений, мои познания человеческой природы не так глубоки и разве это не сумасшествие? Столько месяцев избегать любого сближения с людьми, и первый, насчет кого я действительно задумалась, не рискнуть ли к нему приблизиться, – идиот, у которого, вероятно, даже не хватило совести завершить одну историю, прежде чем бросаться в новую.
Наконец я со злостью выключаю воду.
Я пас. Пусть попытает счастья с Эбигейл.
Прости, Эбби.
* * *
На остаток дня я сбегаю в повседневные заботы. Не собираюсь снова и снова думать обо всем. Размышлять о том, что прямо возле меня живет девочка по имени Эмми, а также о том, что произошло почти год назад. Заново заправляю кровать, убираюсь в квартире и мою сначала окно на кухне, а потом – в спальне. Оставляю их нараспашку, пока вся квартира не пропитается ароматом моря и ветра. Здорово было бы иметь пульт, чтобы увеличивать громкость волн.
Но всякий раз, как Эмми или Фэй проникают в мое подсознание, я тихонечко плачу. Неужели пару часов назад я всерьез вообразила, что во мне что-то изменилось? В данный момент я чувствую себя точно такой же уничтоженной, как сразу по приезде сюда. Терпение, которое я припасла для себя самой, медленно кончается. «Это не первый и не последний ребенок, который тебе встретится. Ты хочешь нормальную жизнь? Тогда прекращай так долго переживать по любому поводу».
