Мне хотелось смеяться, но я практически видела, как в мысли Ноя прокрадываются сомнения и беспокойство, стирая с лица умиротворенное выражение. Только этого не хватало.
– Тебе понравилось? – спросила я, улыбаясь.
От моего глупого вопроса Ной на секунду застыл. Потом его губы дрогнули. Задержав дыхание, я наблюдала за тем, как они изгибаются в улыбке. Ной Лейк улыбался! Мое сердце радостно подпрыгнуло. Никогда не видела ничего прекраснее этого. Вместе с улыбкой в груди Ноя рождался странный звук, в конце концов оказавшийся… смехом.
Ной смеялся, и я смеялась вместе с ним, пока он не повернулся ко мне. От его прекрасного, улыбающегося, смеющегося лица захватывало дух. Боже, он был красавцем и с угрюмым выражением лица, но улыбка превратила его в человека, которого я представила себе, впервые увидев его на фотографии. Передо мной сейчас был настоящий Ной Лейк, на долгое время скрывшийся ото всех.
– Господи, Шарлотта, ты невероятна. Я, наверное, сделал что-то очень хорошее, раз жизнь послала мне тебя.
Ной поцеловал меня, и я ощутила на своих губах его улыбку. Это тоже было по-своему прекрасно. Глаза защипало от глупых слез радости: улыбка Ноя означала, что он хотя бы ненадолго освободился от той горькой боли, которая долго держала его в своих тисках.
– Ты останешься со мной на ночь? – спросил он, скользя взглядом по моему лицу. – Я не о сексе, а о том, чтобы, пока я переодеваюсь, ты надела то, в чем обычно спишь, вернулась ко мне, позволила мне еще немного тебя поцеловать, а потом уснула рядом.
– Да, – улыбалась я как сумасшедшая. – Останусь. С удовольствием. Да, да и да.
Я спустилась вниз надеть чистое белье, футболку и мягкие пижамные штаны. Когда я бегом вернулась наверх, тело все еще пело от прикосновений Ноя. Он лежал на постели в других штанах и черной футболке, на фоне которой цвет его глаз был столь красив, что словами не передать. У самой двери скрипнул паркет, и Ной вскинул голову. От его нежной улыбки у меня закружилась голова.
Не знаю, привыкну ли к тому, как он прекрасен, когда улыбается. Надеюсь, что нет.
Я забралась к нему в постель. Он тут же заключил меня в объятия и страстно поцеловал, а потом отпустил. Я чувствовала себя страшно усталой – вымоталась от гаммы эмоций, пережитых за эту ночь: страха, страсти, чистейшего наслаждения и сердечной радости. Веки стали слипаться.
За окнами гремел гром, в стекло стучал дождь.
– Это, наверное, хорошо, что мы сегодня не переспали, – проговорил Ной. – Наверное, лучше не спешить, – он прижал меня к себе. – Мне предстоит много работы, Шарлотта. Битва с собственными демонами.
– Как и мне, – ответила я, думая о пропущенном прослушивании. – Но во мне… забрезжила надежда.
– Надежда. Оттенки серого.
– Хм? – я уже с трудом держала глаза открытыми.
– Да так, слова одного человека, – Ной чмокнул меня, ласково погладил щеку. – Спасибо, Шарлотта.
– За что?
– За то, что ты тут. Со мной.
Он прижал меня еще крепче, и я прильнула к нему. Я задремала, окутанная теплом его тела, и мне снилось, что я парю.
Акт II
Аллегро
Глава 21
Ной
Она пошла вниз, но я все еще чувствовал ее запах на подушках, простынях и своей коже. Я лежал, завернувшись в покрывала, объятый ее ароматом. Тело помнило, какая она на ощупь, и жаждало большего. Жаждало всего, завладеть ею целиком, как только возможно, сейчас и навсегда.
Мое будущее с Шарлоттой – последнее путешествие в неизведанную страну. Однако прежде чем отправиться в него, я должен кое-что исправить.
Я нашарил на тумбочке телефон и сказал позвонить Люсьену. Я проговорил со стариком четверть часа. Целых двадцать минут. Я не рассказал ему всего необходимого, оставил это для разговора по душам, но поведал достаточно. Договорившись обо всем, мы закончили разговор.
Я сбросил покрывало, пересек комнату и прошел вглубь гардеробной. Тут еще витал запах моего любимого одеколона. Я ощупал висящие вокруг меня пиджаки с брюками, все из дизайнерских коллекций. Такую одежду я обычно надевал на роскошные мероприятия, устраиваемые «Планетой Х». Грудь кольнуло сожаление. Интересно, чем они сейчас заняты? Главный офис журнала расположен здесь, в Нью-Йорке. Мои бывшие коллеги тоже здесь, как и старые друзья, сообщения от которых я неизменно игнорирую со времен реабилитационного центра. Они рядом: заняты своими делами, планируют поездки, пишут статьи.
Я должен быть с ними. Или еще лучше где-нибудь на задании: ощущая порывы ветра, прыгать со скалы, скользить на лыжах или парить в небесах, расцвеченных яркими красками заката.
Внутри вспыхнула злость, и я чуть не дал ей разгореться. Мелькнула мысль о Шарлотте, и я потушил огонь ярости. «Двигайся дальше, – мысленно велел я себе, как когда-то на физиотерапии. – Просто двигайся дальше».
Я прошел в угол шкафа и нашел нужное.
Взял и разложил складную трость. Сорок шесть дюймов алюминия, две длинные части, обтянутые белой светоотражающей лентой. Во всяком случае, так сказали консультанты. Ручка у трости, по их словам, черная, с нейлоновой петлей на конце для надевания на запястье. «Белая трость», как они ее называют, раздвижная и легкая. И я ее, черт возьми, ненавижу.
Я подавил порыв закинуть трость обратно в угол и с ее помощью прошел к комоду. Мне хотелось убедить себя, что с тростью ничуть не легче, гардеробная маленькая и потеряться в ней может только идиот, однако вынужден был признать: с тростью в руке я чувствовал себя увереннее. Казалось, с ней безопаснее.
На комоде я нашел старую бейсболку. Подушечки пальцев обвели вышивку спереди – наложенные одну на другую буквы N и Y. Синяя бейсболка, белая вышивка. Я надел ее и повернул козырек назад. Волосы скрывают шрамы на затылке, выступающие и отчетливые, но лишняя предосторожность не помешает.
Я открыл верхний ящик комода и пошарил среди запонок, дорогих часов, которые никогда больше не надену, и зажимов для банкнот, которые никогда больше не использую. Нашел солнцезащитные очки, купленные мне сестрой по выходу из реабилитационного центра. Когда Ава вручила их мне, хотелось размозжить очки каблуком и показать, что я не собираюсь играть роль тактичного слепца, прячущего пустой взгляд от людей. Однако это была бы просто выходка засранца, поскольку я в любом случае не планировал выходить из дома.
Теперь же я собирался выйти в мир, и у меня сосало под ложечкой при мысли о том, что мой блуждающий взгляд будет привлекать внимание. Я нацепил очки. Легкие, но крепкие. И дорогие. У Авы великолепный вкус. Интересно, как я в них выгляжу?
