Прежде чем выйти замуж, я получила от Марио письмо. Он написал, что «готов жениться», что купил дом, что хочет взять меня в жены. Он человек, который прежде строит дом, а затем ищет женщину. Я приехала к нему. Я хотела его увидеть. Я сказала, что уже помолвлена. Он сказал, чтобы я делала то, что обещала сделать. Он попросил меня больше никогда не возвращаться.
Марио никогда не проявлял интереса к восточной философии. Он не был религиозен. У него был очень сильный ум. Если он говорил слово, то всегда держал его. Я всегда знала, что это и есть «духовность». Не важно во что ты веришь. Важно как ты живешь. Альберто, мой муж, не знает о Марио. Не думаю, что ему было бы приятно узнать о нем. Все же, он мужчина. Все мужчины собственники. С тех пор мы никогда не встречались с Марио. Иногда я слежу за ним в социальных сетях. Я думаю, что настоящая любовь не умирает. Я делала регрессию — воспоминание о прошлых жизнях с помощью гипноза. Я видела все очень четко. Мы с Марио встречались много жизней. Я была его матерью, он был моим отцом — много жизней. Между нами есть карма прошлого.
— У тебя нет детей?
— Только сын моего мужа. Когда я была молодой, однажды, я почувствовала что-то такое в животе. Знаешь, это было физическое желание беременности.
Я подумала, что скоро буду беременна. Но вместо ребенка в мою жизнь пришла йога. Это было просто так, от нечего делать. Мои друзья позвали меня с собой на занятия по йоге. Я сказала: «Йога? Ну, хорошо».
До этого моя жизнь была... странной. Я была плохой. Много тусовалась. Однажды я так напилась, что отключилась в луже посреди улицы. Я гуляла как беспризорный мальчишка, позволяя себе все. Я помню, как в 14 лет привела первого мальчика к себе домой и закрылась с ним в комнате. Никто не мог мне сказать ни слова. Отец меня обожал. Я вила из него веревки. От меня требовались только хорошие оценки. Училась я хорошо, после школы я поступила в университет на факультет философии. Я закончила ВУЗ с отличием, но моя личная жизнь оставалась такой же. безобразной.
Я не осуждаю себя. Я просто была такой как была: вся пропитанная плохими привычками. Но, постепенно, занимаясь йогой, я поняла, что здесь мой предел: если я хочу заниматься дальше, мне нужно бросить курить и пить. Но я не могла этого сделать в городе. Слишком много соблазнов, слишком много старых друзей. Мне нужно было изолировать себя.
Я нашла очень тихое место в горах в Италии. Со мной жила художница, мы делили этот дом на двоих. Там было тихо. Безлюдные километры, никого вокруг. Я начала читать «Иога-Сутры» Патанджали, книги Айенгара.
Целыми днями я читала, делала асаны... И не курила, не пила. Ничего. Так я узнала, что йога — это не только тело, это глубокая философия.
Постепенно я поняла, что в том доме помимо нас двоих жили еще...« другие». Они приходили каждую ночь.
Будили нас.
Я поделилась с моей соседкой, художницей. Она видела то же самое. Мы описывали друг другу то, что видели, чтобы проверить, что нам не показалось все это. Например, там был мужчина в странной шапке. Был ребенок, мальчик. Их было много, и они приходили по ночам.
На какое-то время я вернулась в город, встретилась с подругой. Она преподавала Кундалини-йогу. Я рассказала ей о призраках в доме. Она дала мне мантры, чтобы их прогнать. Это были какие-то «сикхские» мантры. Я вернулась в дом и в первую же ночь начала читать эти мантры. Я надеялась их выселить. Они набросились на меня все сразу. Утром следующего дня я упаковала свои вещи и уехала. Через год, ровно через год, день в день, тот дом сгорел. Ничего не осталось.
— Ты все же победила их.
— Да, — смеется она.
Недавно мне приснилось, что я жду поезд на вокзале Дели.
Ко мне подходит Айенгар. Мы сидим вдвоем на скамейке и ждем поезд. Он смотрит на меня и говорит: «Ты родилась не в Италии, ты родилась в Индии. Тебя удочерили». Я плачу и кричу: «Нет, нет, не может быть».
Ох, как сильно я тогда плакала! Я плачу, а он все повторяет: «Да! Тебя удочерили! Ты родилась в Индии!»
Знаешь, когда я родилась, я была вся черная: черные волосы, черные глаза, черная кожа. Моя мать мне рассказывала, что мой брат всегда очень хотел сестричку.
Но когда он увидел меня — всю черную — он испугался и расплакался. Такая черная я была.
Индия мне как мать, но я люблю ее без привязанности... как любят что-то вечное, что всегда к тебе возвращается. Как все люди, которых мы любим, которые возвращаются к нам опять и опять.
Иллюзии
Иногда ничего не происходит. Проходит 2—3 месяца и никаких встреч или знаковых событий. Просто поток жизни. Я знаю, люди боятся этого состояния. Я сама раньше боялась, но теперь я знаю — это начало, всегда начало нового.
Ты можешь тосковать по Индии, находясь внутри. Можешь путешествовать по Индии, неустанно опаздывая на каждый следующий поезд, в нерешительном: «я не понимаю, куда мне двигаться дальше». Но каким-то образом вера в себя одерживает силу над беспокойством. Вера во все, во что верят индуисты и буддисты становится такой всепоглощающе-сильной, что она подмывает весь остальной фундамент.
В сезон дождей ты чувствуешь, что не можешь встать. Просторное заполняется водой, все приостанавливается.
За чертой гор дальше идет покой. Дождь нагнетает с утра, серое небо прижимает все ниже, давление опускается. Мы пьем черный кофе.
Я впервые разглядела иностранных туристов, русских. Они рабы этой красоты, рабы утопии «Индия». Их верой стало безразличие к любому смыслу жизни.
«Что привело вас в Индию?» — Задавала я вопрос в ожидании увлекательной истории. Но там, на том конце, ничего не было, кроме разве: «Я встретил закат на Гоа. Я сдал квартиру и уехал в Индию».
Одни пытались понять себя и жизнь при помощи доступной и дешевой марихуаны, другие наоборот проявляли повышенное внимание к «чистому сознанию»: ни каких наркотиков, ни какого кофеина. Во всем этом присутствовало какое-то неясное ожидание изменений, прихода чего-то особенного.
«У нее был индийский гуру во Вриндаване — в индийском городке, где живет много русских и „кришнаитов“. Она отдала ему сваю квартиру. Она была его женщиной, но оказалось, что не только она. Она разочаровалась во всем, в религии, в этом гуру, и переехала сюда — в Гималаи, на север Индии. Мне кажется, что она очень красива, слишком красива для какого-то индийца». — Рассказал мне один встречный знакомый, русский парень ищущий «духовную любовь» в Индии.
«Что вы будете делать, если заболеете? Где вы возьмете деньги на лечение»? — Спрашивала я иногда, просто так, из любопытства. — «Будем лечиться травами и голоданием».
«Что ты думаешь о Гессе? Он пишет о том, что все это майя — „самсара“, не так ли»?
«Важно не то, о чем он пишет, а кем является Гессе. Он делит с другими свое путешествие — в этом красота. Чтобы так творить нужно куда-то уходить. Современные писатели так не делают. Они не жертвуют. Нет ни какого смысла в духовном путешествии, если ты не можешь вернуться и однажды рассказать об этом людям».
