Почему-то днем он был спокойнее. Наверное, сказывалась смена обстановки.
— Нормально все, — успокаивающе хлопнул я его по плечу и, подтянув ремни сбруи древолаза, спрыгнул с волокуши.
Так, теперь нужно сосредоточиться — красота вокруг, конечно, чумовая, но ночной Подлесок по определению не может быть безопасным. Сделав энергетический вдох, я прогнал силу через тело и настроился на ментальный артефакт.
Сразу стало легче. Подспудная тревога отошла, потому что я словно влился в своеобразную ментальную сеть обитателей этого леса. Удалось не только ощутить присутствие поблизости двух хищников, но и тонко намекнуть им, что к нам приближаться не стоит. И, как ни странно, намек был понят — пара скальных сфинксов тут же решила, что подходящая им добыча здесь не водится.
Задерживаться у основания огромной колонны нужного мне баобаба я не стал и сразу начал подъем.
Картина подсвеченного зигзагами мха Подлеска изменилась и стала еще более завораживающей, но, чтобы не начинать все заново, мне пришлось отвлечься от любования красотами и сосредоточиться на восхождении.
В Кроне светящийся мох хоть и присутствовал, но лишь в виде случайных вкраплений. Здесь также не было ни фосфоресцирующих растений, ни каких-либо люминесцентных цветов. Но без подсветки я не остался. Целые облака светлячков, словно планктон в водах теплых морей, клубились в Кроне, обеспечивая освещение разной интенсивности. Где-то их было больше, а местами целые участки ветвей поглощала непроглядная тьма. Вот по такой световой чересполосице мне и предстояло пройти.
На всякий случай я надломил первую пару палочек химических фонарей и осторожно направился по горизонтальной ветке, которая росла над той, что приютила Рой.
В этот раз меня встречали немного доброжелательнее, чем в первый. Точнее, мое появление просто проигнорировали. Никто не прилетел даже на звук ударов молотка, забивавшего костыль.
Хороший признак, но обольщаться раньше времени все же не стоит.
Ну что же, надеюсь, судьба всем известного медведя меня не постигнет.
С тихим стрекотом начала разматываться нить с барабана, а я постарался полностью отдаться контролю ментального артефакта. Именно для этого и пришлось воспользоваться старым набором древолаза, оставив «паука» без дела.
Да уж, любят местные пчелки поспать.
Я уже завис рядом с огромной сферой одного из ульев, а коллективное сознание только начало просыпаться. Полностью взбодриться я ему не дал. Волны успокоения снова разбили начавшую консолидироваться конгломерацию сначала на отдельные беспокойные очаги, а затем Рой и вовсе вернулся в состояние покоя.
Кажется, получилось. Главное, не сглазить…
Когда наконец-то позволил себе вынырнуть в реальный мир, едва не запорол все единым махом. Дело в том, что, пока я «бодался» с коллективным сознанием, одна из сонных пчелок переползла с улья на меня и флегматично совершала прогулку с моего плеча на шляпу, проездом через лицо.
Мне стоило огромных усилий воли, чтобы позволить ей закончить путешествие. И только после этого я начал потихоньку подкачивать энергию в «отпугиватель».
Недовольно прожужжав, пчела лениво перелетела с шляпы на покатый бок улья. Ну я взялся за нож.
Благодаря работам ученых и исследованию обломков на земле экспериментировать не пришлось. Поверхность огромной — не меньше трех метров в диаметре — сферы была похожа на гигантский футбольный мяч с огромным количеством шестиугольных ячеек. Если надрезать такую ячейку по периметру, то можно вытащить пирамидку сот.
Так оно и вышло — получилось как с куском арбуза, вырезанным на пробу. Сочащаяся умопомрачительно пахнущим медом пирамидка хоть и туго шла наружу, но извлечь ее удалось без особых проблем.
Увесистая, зараза, — килограмма три, не меньше. С перемещением добычи в баул пришлось помучиться, но затем, приноровившись, следующие четыре куска пошли как по маслу. Оно и не удивительно, потому что и торба и вся моя одежда стали скользкими от сочившегося меда.
Не уверен, но, кажется, три из восьми экспроприированных мной ячеек были с личинками. Может, это и нехорошо в отношении Роя, но обманывать страстные надежды Чучи тоже не хотелось.
Трижды пришлось замирать, чтобы успокоить начавший просыпаться Рой, и все равно, когда благоразумие победило жадность, а натужно застрекотавшая лебедка потащила меня вверх, пчелы из потревоженного улья развили нездоровую суету. Так что удерживать коллективное сознание Роя в покое приходилось постоянным напряжением почти на пределе концентрации.
Я ожидал нападения пчел в любой момент, так что не успокоился, пока не взобрался на ветку и не дошел по ней до основного ствола. И именно поэтому прошляпил настоящую опасность.
Даже не знаю, что было бы, если бы прыгнувшая на меня жаба сделала это молча. Знакомое улюлюканье хлестнуло по сознанию, словно плеть погонщика. Резкий выброс адреналина в кровь взвинтил восприятие, и летевшая на меня тварь с противным визгом отправилась в обратный полет, получив пинок воздушного тарана. Стрелять из обреза, на котором был закреплен наствольный артефакт, я не решился, надеясь уладить дело без лишнего шума.
Кто бы сомневался, что моим надеждам не суждено сбыться… Древесные жабы в одиночку не бродят. Я тут же ощутил, как кто-то плотно обхватил мою ногу. От мысли, что сейчас в горячо любимую конечность вопьются острые зубы, у меня внутри все похолодело, но вместо этого жаба начала вылизывать испачканную медом штанину.
Времени на полноценное удивление не было, потому что на спину спрыгнул еще один монстрик, весом эдак килограммов десять.
Чуть не спихнул меня с ветки, скотина такая!
Где-то в глубине души, очень глубоко, промелькнула даже радость за то, что деньги, потраченные на «молниевик», не ушли в никуда. Танго с жабами все же состоялось!
То ли с перепугу, то ли от потаенной радости я влил в артефакт весь свой остаток, благо ментальный обруч был довольно экономным, а затратным «пауком» я так и не воспользовался.
Шваркнуло знатно. Я словно превратился в катушку Теслы — во все стороны ударили ветвистые молнии, образуя вокруг меня условную сферу. Досталось всем — и жабам, и светлячкам. Окружающее пространство погрузилось во мрак, освещаемый только двумя стиками химических фонарей. К счастью, у светлячков мозгов еще меньше, чем у жаб, так что они быстро заинтересовались темным местом в Кроне, но до этого момента мне все же пришлось пару раз пальнуть почти наугад — лишь по ментальным маякам страха и ярости.
Визг и улюлюканье отдалились, и рядом со мной осталось только полдюжины неподвижных тушек.
Не особо мудрствуя, я спихнул их с ветки. Высота, конечно, изрядная, но внизу мягкий слой перегнившей листвы, так что совсем в кашу не расшибутся, и будет из чего нарезать мяса для шашлычков.
Появление меня — пусть и липкого, но всего такого благоухающего, было встречено густыми волнами восторга. Повольник явно воскресил в памяти вкус медовухи, а Гена радовался просто за компанию, потому что вспоминать ему было нечего. Что же касается Чучи, то с ним произошел довольно любопытный казус. Сначала, поняв, что я не тороплюсь делиться обещанными личинками, он едва не укусил меня, причем именно там, куда так и не впилась зубами жаба. Пришлось бросать все и извлекать из сот слабо шевелящихся личинок. Поделился щедро, бросив тахруну сразу три штуки, но сожрал он только две, да и то получился перебор. С третьей личинкой в лапках наша облезлая крыса и отрубилась.
