– И в моей спальне? – я поинтересовалась уже суше.
– Вряд ли, но не уверен. Сомневаюсь, что Иван Алексеевич позволил бы охране подсматривать или подслушивать за вами. Могу потом глянуть схемы расположения еще раз.
– А в твоей комнате? Уверена, это ты проверил.
– В моей нет, конечно. Обо мне шеф не знает только то, во сколько я врубаю порнушку и на какой минуте ее вырубаю. Эта информация не стоит никаких затрат. Да и бессмысленно в моем случае, я бы все равно узнал и смог бы подключиться, мне надо или доверять абсолютно, или гнать отсюда взашей.
– Мне тоже скрывать нечего, – повторила я уже менее уверенно. – Но спасибо, что предупредил. Кстати, почему?
– За совместную гречку, – кажется, он сказал это без малейшей иронии. – И потому, что люди иногда просто болтают без оценки, как это можно услышать.
Как раз о нашем разговоре с Сашей, а Коша меня, наверное, вообще легкомысленной болтушкой считает, это немного обидно. Потому я вернула:
– Все люди, кроме тебя, как понимаю. Ладно, все равно благодарю. Поставлю галочку в графу «Кошина забота».
– И сколько у меня уже таких граф?
– Вторая только. Первая называлась «Беспробудный Кошин похеризм».
– Вы очень удачно мне льстите, Елизавета Андреевна. Спокойной ночи.
– Подожди! – Он застыл от оклика, ожидая. – Коша, хоть ты скажи, как дела у Ивана, врага ведь нашли, как скоро с ним расправятся? Достала эта неопределенность!
– Как скоро? – он улыбнулся, на миг в темноте блеснули зубы. – В вас проснулась кровожадность? Ума не приложу, как в этой ситуации решать, успокойтесь и вы – в очередной раз. Думаю, конфликт затянется, лично я путей выхода не вижу. Но я уже один раз ошибся, потому лучше промолчу.
Понимала, что Коша готов сорваться, а следующее слово я от него услышу через пару недель, все как обычно. И он не ожидал, что я брошусь на него – заломить руку не получилось, зато вцепилась в рукав мертвой хваткой.
– Что ты имеешь в виду? Алаев непричастен? А кто?
– А, так вам не сообщили? Ну, расскажут, если посчитают нужным. Спокойной ночи. Если бы мне платили за каждое «спокойной ночи», то я бы уже озолотился. Улавливаете намек?
Он положил ладонь поверх моей и отодрал от себя. Но я не могла замолчать:
– Коша, да что происходит? Не сообщили – так ты сообщи! Если бы не ты и Саша, я бы сейчас сидела в чьем-нибудь подвале. Не факт, что была бы жива! Так имею я право знать, за что и с какими целями я кому-то понадобилась? Убили бы меня или выкуп бы попросили? Почему ты этой потребности оценивать собственную ситуацию не понимаешь?
Но он развернулся и уже почти вышел на освещенную дорожку. Я кинулась следом, продолжая:
– Твою мать, Коша! Не будь таким бездушным пнем!
– Кажется, в моем резюме появилась новая графа, – единственное, что он ответил, не оборачиваясь.
И я поддалась порыву, а заодно и злости. Налетела на него, примеряясь точнее, а прием этот мы с Сашей сегодня прекрасно отчеканили – если пар и не спущу, то хоть первого инструктора поражу прогрессом.
Ударить в правое предплечье получилось – он просто не ожидал. Резко развернулся, я на выдохе сменила стойку. Удар снизу оказался еще удачнее, но я обрадоваться не успела – через секунду каким-то образом перевернулась прямо в воздухе и ударилась о землю плашмя грудью. Коша надавил на шею, прижимая щекой к почве еще сильнее.
– Да не так это делается, криворучка, – прокомментировал устало. – Я же левша, забыли? На кой хер мне правую сторону вырубать? И про злость – говорил же. Меньше бы пыхтели, успели бы пнуть.
– Поняла, поняла, отпусти, – попросила я, вмиг утихомирив ярость. – И расскажи подробности.
– С чего вдруг?
– За гречку, – мне удалось улыбнуться.
– За гречку я уже расплатился.
– Точно, – признала я. – Тогда шантаж. Расскажи – или я сообщу Ивану, что ты сдал мне прослушку. Ведь он почему-то не предупредил. Это, кстати, странно. Может, ты в курсе причины? Пойдем в беседку, поболтаем обо всем? Шантажом или по дружбе.
Хватку-то он ослабил, но руку с шеи не убрал, слегка придерживая. Наверное, ему просто нравилось сидеть на корточках передо мной и наблюдать, как у меня быстро меняется настроение. Да, определенно нравилось, улыбки такой я еще у него не видела.
– Я не боюсь шантажа, Елизавета Андреевна. И вас считаю на него неспособной. Потому прямо сейчас намекну в последний раз – спокойной ночи.
– Да погоди ты! Слушай, а заниматься со мной ты можешь? Саша жалеет меня, а ты – пень бездушный. В данном случае это комплимент. Не могу себе представить, чтобы он меня вот так прижал, прямо чистой одеждой к грязной земле, и после этого сто раз не извинился. Кстати, долго еще лежать, пока твое эго натешится?
Он убрал руку, я поднялась на четвереньки, потом встала. Коша не стал меня дожидаться и пошел в обход дома – наверное, не хотел, чтобы кто-то увидел, как мы возвращаемся вместе. Больше я его не звала – бессмысленно. На моем месте стоило оценить от него малюсенький шажок навстречу, а не требовать еще больше.
На входе все-таки натолкнулась на охранника. Да почему сегодня никто не спит? Он недоуменно окинул взглядом мою одежду, застыл на запачканной щеке. Развела руками и заявила:
– Я валялась! И я тут хозяйка, между прочим, где хочу, там и валяюсь!
Охранник даже поздороваться забыл, стушевавшись.
* * *
Детали, которые так меня интересовали, всплыли во время ужина на следующий день. Ваня снова смеялся и радостно планировал наш поход на ипподром, он любил хороших жеребцов и скачки. В столовую вошел Коша, меня будто не заметил, наклонился к Ивану и что-то тихо сказал. И тот гаркнул в ответ с неожиданным задором:
– Молодцы, я был уверен, что найдете. Возьми всех ребят. Ноги сломайте. Хорошенько. Если больше не встанет – не обижусь. А ты пальчиком погрози, скажи, что ему твое место никогда не светило. Тебя снесут – я их всех снесу, но другого найду, в любом случае побашковитее этого дебила. Кинь пачку – пусть кресло инвалидное купит, последний подарок от любимого папы. И если я его еще раз увижу, то больше няньчиться не буду.
Коша ничего не ответил и просто вышел. Я вся похолодела. Еще не сформулировала, но ощутила резкую тошноту, вилка громко звякнула о тарелку, но о еде я забыла.
– Вань… ты про своего сына говорил?
– Про него, про младшего! Игорь вроде не участвовал, хватило ума.
У меня голос дрожал сильнее тела:
– То есть Максим… Хребта подкупил? И… снайпера?
– Ешь уже, Лиз, – муж покривился досадливо, жалея, что при мне не сдержался.
– Вань… Максим глуп и труслив. А деньги на подкуп… откуда у него деньги? Он, наверное, не бил машины, которые ты покупал, а продавал… Я понимаю твою злость! Но его достаточно припугнуть как следует и больше ни копейки не давать!
