– Я… не стреляйте, пожалуйста, – он даже на вы перешел. – Извините…
Я опомнилась и отступила. Он медленно начал двигаться к своему другу, взял его за локоть и поднял. Они отходили от нас медленно, не поворачиваясь спинами. Я больше не держала – пусть уходят. Сомневаюсь, что эта воспитательная беседа имела хоть какой-то эффект, но, кажется, я и не надеялась на что-то подобное.
Коша взял у меня из руки пистолет и убрал. Прокомментировал после долгой паузы:
– Монолог, достойный Шекспира. Кажется, вам не на курсы надо, а к психологу, Елизавета Андреевна.
Усмехнулась грустно.
– Еще скажи, к психиатру. Ладно, проехали. Надеюсь, ты сделаешь вид, что этого не видел.
– Я-то не видел, но как мы Ивану Алексеевичу этот синяк объясним?
Я только теперь прикоснулась к щеке и вздрогнула. Гаденыш все-таки смог меня ударить, я в азарте и не заметила. Но отмахнулась – вряд ли Иван разглядит, не такая уж значительная ссадина, чтобы не замазать кремом. Или скажу, что ударилась – я все равно как пьяная хожу: косяк там, косяк здесь. Но с каждой минутой меня отпускало, и становилось все больше стыдно. Я и глаза-то на Кошу не сразу подняла. А когда все-таки глянула, удивилась явной улыбке.
– Ты над чем ржешь? – поинтересовалась, глядя исподлобья.
– Я не ржу. Стараюсь, по крайней мере. Ну что, выговорились? Полегчало?
– Прекрати ржать, Коша.
– Даже не начинал. Мне про иерархию говнюков понравилось. Почти философия. Кстати, у вас вообще никакой удар слева. Если бы не неожиданность, то он бы вас по асфальту раскатал.
– Кстати, – вернула ему его же тоном, – что-то ты на помощь тоже не кидался!
Коша изобразил ироничное удивление:
– Я? А я-то здесь при чем? В мои обязанности не входит перевоспитание молодежи. Теперь на курсы? Или еще кого-нибудь помесим, мстительница народная?
Я закатила глаза и протяжно выдохнула в серое небо. Да уж, устроила развлечение. Когда еще Коша так улыбался? Разве что когда мы в карты играли – с Пижоном и… Тряхнула головой, сбивая настойчивое воспоминание, и пошла к машине.
– Слушай, Кош, а может, на карате? Какая Ивану разница, за что платить?
– Почему именно карате?
– Саша им занимался. Был даже чемпионом в молодежной лиге. Попробую – вдруг мне понравится? Он умел вытворять совершенно крутые штуки, я завидовала и хотела уметь так же.
Он вдруг задержал меня касанием пальцев к плечу. Я развернулась, чтобы услышать тихое:
– Елизавета Андреевна, он не вернется. И вы не виноваты. Я там был, помните? Вы последняя, кто был виноват.
– Знаю, – я резко опустила лицо, чтобы сморгнуть слезы.
– Тогда почему вы не злитесь на меня, например? Это проще.
– Потому что я тоже там была, помнишь?
Это был очень опасный разговор, хотя и верный. Но мы оба одновременно поняли, что его лучше не продолжать. Если мне нужен настоящий виноватый, мишень для злости, то думать долго не придется – но на Ивана я злиться не могу. Мне показали, что будет, если я начну злиться на Ивана. Да я сама свихнусь, если разрешу себе испытывать такие эмоции.
– Поехали на карате! – Я взбодрилась. – Ищи в телефоне, где ближайшая секция!
Коша пожал плечами и предложил, поскольку ему, как обычно, было перпендикулярно:
– Да легко. Но вам лучше начать с муай тай, если уж на то пошло.
– Валяй свой тай! – разрешила я. – А ты сам-то с какого вида борьбы начинал? По твоей программе не логичнее пойти?
– О-о, по моей точно не логичнее. – Он уже просматривал объявления на экране смартфона.
– А подробнее?
– Как-нибудь потом.
– Заинтриговал!
– Ага, я такой. Все, нашел. В машину. Успеем сегодня хотя бы записаться.
– Кош, ну признайся честно – ты просто любишь набивать себе цену! Расколешься на части, если не будешь ломаться? Или тебе нравится мое любопытство?
Он открыл мне дверь, но наклонился и ответил:
– Представьте такую глубокую яму в пять метров диаметром. Туда скидывают подростков, а выбраться разрешают только одному. Этот вид борьбы называется «кто первым схватит арматуру».
У меня сердце остановилось, а слово прозвучало хрипом:
– Шутишь?
– Шучу, конечно. Я в каком-то фильме видел. Но это выражение лица бесценно.
Кошино чувство юмора оставляет желать лучшего.
Глава 17
Я его все-таки уговорила! Коша после долгой нервотрепки с моей стороны тоже записался на секцию. Вначале я ему заливала, что просто будет скучно сидеть и дожидаться меня каждое занятие. Потом плела, что это идеальное объяснение для Ивана: вот мы, оба занимаемся, на глазах у пятидесяти учеников и инструктора, какие тут двусмысленности? Выглядит намного лучше, чем тренировки на заднем дворе дома. Но сдался он только на последнем аргументе: там почти одни мужчины, мало ли – не начали бы заглядываться, если решат, что я одна. А от трупов избавляться опять придется Коше. Вот как раз после этого он и обратился к вежливой администраторше:
– Давайте и мне бланк.
А я в стороне улыбалась, празднуя маленькую победу. Возможно, с моей стороны некрасиво вот так его постоянно использовать. Да и отказывался он по понятной причине: на тренировки меня мог возить и Славка, и любой другой человек, кому Иван доверяет, а я Кошу будто к себе подписью привязываю. Но если он недоволен – пусть покажет, что недоволен. Покажет, а не в очередной раз холодно пошутит. Коша успешно вытаскивал меня из себя, и, вероятно, я в определенной степени тоже его из себя вытаскивала, просто медленнее и не так заметно. Но ведь сегодня он только из-за моей клоунады улыбался!
Это было очень похоже на прохладную дружбу, когда люди просто привыкают к присутствию друг друга, но никакой теплоты не подразумевают. Зато ночами мне перестал сниться Саша – теперь чаще я видела Кошу, направляющего пистолет к виску Ивана. Все равно кошмарный сон, но с ноткой какого-то скрытого торжества.
Несколько раз на занятия он все-таки сходил и даже старался не доводить тренера импровизациями. И ему будто было даже интересно, а уж как было здорово мне! Особенно мне нравилось чувство свободного падения под его контролем.
Но потом Коша начал филонить – в смысле, ссылался на какие-то дела, и на тренировки я ехала то со Славкой, то с Пижоном. С ними старалась лишнего слова не сказать, даже не поинтересовалась, как у Пижона дела и что он вообще тогда натворил. Все мы что-то натворили, и всем нам повезло, что Иван оказался к нам великодушен или увидел в нас больше пользы, чем вреда. Пижон все занятие сидел на скамье, вытянув ноги, играл на телефоне или переписывался с девушками. А тренер и ученики поглядывали на него, молча недоумевая, сколько же у меня вообще ухажеров, один другого краше. На Славку, когда являлся тот, так откровенно не смотрели, а поглядывали на меня, пытаясь осознать всю широту моих вкусов.
