– Коша, к чему ты ведешь? Надеюсь, не к тому, что сам чего-то подобного хотел?
– Нет, конечно. – Он в лице не изменился, вот только взгляд, застывший в сантиметре от моего виска выдавал легкое напряжение. – Я веду к тому, что ни один из нас от Ивана Алексеевича живым не уйдет, тут без вариантов. Но в доме нам двоим может стать очень тесно, если мы сами допустим. И если я завалюсь к вам в спальню посреди ночи, вспомните об этом разговоре и о предыдущей ситуации – теперь вы знаете, что иногда у меня сдают нервы, нашего общего здоровья ради вы обязаны об этом вспомнить. И если мы после нормального общения вдруг станем друг друга избегать, даже посмотреть друг на друга не сможем, это будет выглядеть подозрительнее любых совместных тренировок.
Мой резкий выдох догнала неуместная улыбка – я понятия не имею, откуда она взялась, из каких-то недр подсознания выползла, неугомонная. Глупейшая женская радость – не от признания, он толком ни в чем не признался, но щепетильное эго словно ожило, начало разворачиваться в сторону лишнего восторга. Коша не догадывается о моей влюбленности, но он был свидетелем моего порыва. Я была свидетелем его порыва, но догадываться о его влюбленности он мне только что сам запретил.
– Хорошо. Я тебя услышала.
– Славно. Значит, не зря напрягал голосовые связки. Я постараюсь найти для вас телохранителя в ближайшее время.
– Коша, я уже говорила, что не хочу впутывать еще одного человека со стороны!
– Вы перестраховываетесь, Елизавета Андреевна. Прослушки не просто так убрали, заодно теперь в доме не будет вестись никаких серых дел. Вы еще не заметили, что Иван Алексеевич постепенно обновляет штат? Теперь любой человек со стороны увидит только благополучную семью политика и больше ни о чем не догадается. История с Сашей его тоже многому научила – нельзя было вводить постороннего в самый центр системы, это в любом случае обернулось бы бедой. Больше он такой ошибки не повторит. А значит, вам не стоит переживать за нового телохранителя.
– Видимо, я дождалась своего светлого будущего. Почему ж не радуюсь-то?
– Дайте себе время, Елизавета Андреевна. Ко всему можно привыкнуть.
Я кивком обозначила и согласие, и желание ехать дальше.
* * *
И жизнь снова вяло текла, мне оставалось к ней только привыкать. Сильно сбил с толку один эпизод. Мы приехали на выставку с Иваном, я держала его под руку, улыбаясь всем вокруг, пока он вел разговоры с полезными людьми. И на другом конце зала мы увидели Ирину Михайловну – его бывшую жену. Она тоже нас заметила и после подошла сама. Я испытывала закономерную неловкость в присутствии этой женщины, хотя мне с ней почти и не приходилось общаться.
– Что ты здесь делаешь? – Иван одним тоном мог поставить человека на место.
– Игорь подарил мне билет на день рождения. Я не думала, что встречу вас здесь, – ответила она и выглядела притом довольно приветливой. – Ваня, когда ты начал интересоваться искусством?
– Я не начал, но Лизе нравится.
Она перевела взгляд на меня и слегка склонила голову:
– Елизавета, ты выглядишь потрясающе. Тебе очень идет этот фасон.
– Благодарю, Ирина Михайловна.
Сама она была одета куда проще, но ей чрезвычайно шло – некогда она была очень красивой женщиной, но и сейчас выглядела ухоженной и холеной. Максим внешностью пошел в мать – те же утонченные черты лица, а Игорь больше похож на отца – к счастью, не характером.
– Хорошего вечера! – пожелала она. – Я все равно собиралась уходить.
Примерно в том же русле мы разговаривали во все наши единичные встречи. Но на этот раз я была поражена. Ирина ведь знает, что по приказу Ивана покалечили ее сына, она не может об этом не знать! Возможно, Максим уже в порядке, времени-то много прошло, а ума ему та наука должна была прибавить. Но мне было странно – я бы на ее месте, как минимум, затряслась от злости. И уж точно не смогла бы подойти и сделать вид, что не ненавижу всем сердцем стоявшего передо мной мужчину. Я смотрела ей в спину и гадала, в курсе ли она? Может ли быть такое, что сын от нее скрыл настоящего виновного? Или она держится настолько блестяще, как мне никогда не научиться? А еще я ей искренне завидовала в одном вопросе: уж не знаю, насколько ее в свое время расстроил развод, но она сама вряд ли догадывается, как сильно ей тогда повезло. Да я многое отдала бы за то, чтобы в ее возрасте быть в таком же дешевом платье, лишь бы не Ивана держать под руку…
– О чем задумалась, милая? – Муж наклонился к моему уху.
– Шампанского хочу! – я улыбнулась вместе с ответом.
* * *
Коша все-таки нашел способ прекратить наше общение, не вызвав к этому интереса. Точнее, он просто нанял телохранительницу – это было непросто. То Ивана не устраивала квалификация, то меня – имя. Первую претендентку отправили восвояси из-за имени – Александра. Для меня подобное было слишком. Девушка так и не поняла, чем меня насторожила, но я просто покачала головой. Не странно, что Ваня ее одобрил – ему, вполне возможно, даже понравилась мысль напомнить мне об ошибке в прошлом, но странно, что ее одобрил Коша. Или все-таки выбор настолько узок, что ему пришлось изобразить полную толстокожесть.
В итоге была нанята Вера – тридцатидвухлетняя женщина. Не слишком изящная, но миловидная и вся поджарая, спортивная, привлекательная уверенностью в каждом движении. Я приглядывалась к ней пару дней, но потом вдруг осознала свое везение: а ведь в последние годы в моем окружении вообще не было женщин! Разумеется, в полномочия Веры не входило сделаться моей подружкой, да и не стала бы я с ней делиться сокровенным, но одно ее присутствие прибавило мне тонуса. Даже украшение в ювелирном приятнее выбирать, когда с непроницаемым лицом рядом стоит не мужчина, а женщина – боевая и крутая, но все-таки женщина. Почти сразу я попросила называть меня Лизой, а Вера мне с каждым днем нравилась все сильнее. Неприятные ощущения вызвало только одно признание, которое она произнесла, когда мы впервые остались наедине:
– Елизавета Андреевна, для меня большая честь получить эту работу.
– Да, и почему же? – я переспросила, поскольку уловила, что говорит она это не только ради формальности. – Тебе нравится защищать кого-то, пусть даже рискуя собой?
– Защищать вас, а не просто кого-то, – поправила она. – Я имела в виду, что никогда не думала так высоко подняться. Семья самого Морозова! Вы знаете, что он профинансировал ремонт детского сада в моем районе, а сейчас выбивает муниципальные дотации для поликлиник? Деньги решают не все – особенно в моей работе, очень важно чувствовать свою важность. Я рада помочь хоть чем-то такому человеку и рада, когда на самом деле честные и ответственные люди идут из бизнеса во власть. Он заслужил мою преданность задолго до того, как я увидела эту вакансию.
Мне бы зажмуриться с силой и завыть сквозь зубы, но я этого не сделала. Знала бы Вера, из какого «бизнеса» идет Иван, и знала бы, что вся его помощь – это лишь инструмент завоевания таких, как она: людей, ищущих правды там, где ее нет. Ох, рассказала бы я ей – не только про Ивана, про всех людей, которых здесь видела и про которых наверняка знаю, как они улаживают проблемы с его помощью. Но, разумеется, никогда не расскажу. Только отвернулась к окну и постаралась, чтобы голос не дрожал:
