– Поспеши, Вер! Опаздываем уже на курсы!
Сердце от страха колотилось, но одновременно с этой паникой изнутри разливалось непонятное спокойствие – какое-то мощное, пронзительное, проникновенное. Такое, что запоздало на глаза навернулись мутные слезы. Наверное, это ощущение правильности такое теплое. Как, оказывается, иначе дышится, если вдруг совершаешь такое, чего от себя не ожидала. Охранник вроде бы выбежать не успел, но меня теперь могут искать по снимку с камеры видеонаблюдения. Это мелочь по сравнению с тем, что сделает Иван, если узнает. А в груди все рано разливается щемящее чувство правильности.
Все занятие я думала о том, что делать с Верой. Она – прямолинейный и порядочный человек, не пора ли придавить ревность и посвятить ее во все детали? Тогда и визиты в прокуратуру не придется скрывать, она скорее всего только поможет. Она – не Коша, у нее нет запрограммированных установок, но Иваном пока очарована. А значит, она не поверит на слово, нужны доказательства. Представляю, если сообщу ей, как провела месяцы в психбольнице по прихоти мужа-тирана, – она же своими глазами видит, как он пылинки с меня сдувает! С большей вероятностью решит, что у меня действительно с головой непорядок, чем усомнится во всеобщем благодетеле. Вот если бы сегодняшний разговор я успела на диктофон записать, тогда мои обвинения были бы подкреплены… И до этих доказательств вся болтовня останется только болтовней сумасбродной барышни, придумывающей себе проблемы в силу отсутствия настоящих тревог. С этого и надо было начинать – с переманивания на свою сторону всех, кого можно переманить. Точно, со временем Веру можно убедить, но Коша на ее горизонте объявиться может уже сегодня. Боже, как же сложно воевать именно против него…
– Вера, – я все-таки решилась начать, когда мы ехали с курсов на тренировку. Будет очень некстати, если именно сегодня Коша решит почтить нас присутствием. – Ты была честна со мной, хотя и ошиблась, потому и я собираюсь вернуть долг. Просто предостерегу – Ваня терпеть не может служебных романов. Я, конечно, ничего не имею против, но очень страшно, если тебя уволят только по этой причине.
Она изумленно отреагировала, не отвлекаясь от дороги:
– Видимо, моя очередь спрашивать – вы о чем, Лиза?
– О тебе и Руслане.
– Да нет, ничего подобного! Мы с ним нашли общий язык, опытом обмениваемся, а иногда травим байки. – Вера вначале рассмеялась, а затем задумалась: – Кстати говоря, в основном, я их травлю, Руслан вообще не любитель о жизни трепаться. Неужели вы всерьез так подумали? Это, наверное, от моего характера идет – мне с мужиками с самого детства проще, среди старших братьев росла, а потом еще такую профессию выбрала, где одни мужики. У меня жених есть, военный офицер! Наглость скажу, но рассчитываю когда-нибудь его тоже к Ивану Алексеевичу устроить: спокойная, приятная и полезная работа. Подождите, вы намекаете, что мне и в комнату Руслана заходить было не слишком красиво? Вот я дубина, даже не подумала!
Я отвернулась к окну, чтобы скрыть усмешку. Ну, Коша, жук изворотливый, ведь убедил меня в том, что у них все давно в горизонтальной плоскости. Или не только меня он в этом убеждал – всех вокруг, кому наши переглядывания тоже могли странными показаться. Использовал Веру, душу наивную, как прикрытие, а ее интерес был вовсе не ревностью обусловлен – наверняка действительно заволновалась о рогах на голове ее любимого политика. И Коша не просто так позволял мне насчет них заблуждаться – он нас обоих подстраховывает. Какая мелочь, небольшая смена акцентов, а настроение все-таки поднялось.
Я закончила уже на другой ноте:
– Прости за ошибку, Вера. Как забавно и синхронно мы ошиблись, будто сам Руслан подобные мысли навевает. Но все-таки посоветую: несколько дней с Русланом не общайся, не подкидывай таких же сплетен. А я в это время с мужем поговорю, чтобы он не вздумал тоже неправильно понять.
Глава 22
Мне повезло: Коша на тренировку не явился. Но эта отсрочка их встречи временная, с Верой нужно решить вопрос в ближайшее время. Зато на следующий день меня ждал шок.
Преподаватель аудита подошел ко мне в самом начале занятия и попросил следовать за ним, вид у него был взволнованным. Вера оставалась в коридоре, мы по умолчанию не считали учебный центр местом повышенной опасности, но когда мы вынырнули вдвоем из класса, чтобы зайти в следующий, она сразу напряглась и шагнула наперерез. Беспокойства добавляли и несколько мужчин, застывших у окна, под личинами которых скорее угадывались военные, чем ученики.
– О, не волнуйтесь! – так же взвинченно отреагировал преподаватель. – Я посмотрел документы, это действительно сотрудник прокуратуры!
Я внутренне сжалась и махнула Вере, чтобы не следовала за нами. В пустом помещении меня ожидал мужчина – судя по чертам лица, ему было сильно за пятьдесят, но весь поджарый и худой, это в самом облике убавляло ему возраста.
– Присаживайтесь, Елизавета Андреевна, – сказал так холодно и безапелляционно, что у меня ноги подкосились. Затем представился на той же ноте: – Нимовский Константин Аркадьевич.
Я нервно сглотнула и по-ученически сложила руки на парте. Попалась. Предполагала, что меня быстро найдут, но не ожидала, что настолько. В ситуации удивлял лишь его визит именно в учебный центр, а не домой. Или, как я полночи себе воображала, меня вызовут повесткой куда следует. Мой голос слегка дребезжал, хотя я в последнее время здорово поднаторела в обуздании эмоций:
– Вы меня знаете, – это был не вопрос – утверждение, чтобы начать разговор.
– Разумеется. Знаю по лицам всех из ближайшего окружения Морозова. Мне хватило короткого описания, даже без взгляда на снимок с камеры, чтобы сразу убедиться – сочтите за комплимент старика юной красавице: вы настолько хороши собой, что вам очень сложно остаться неузнанной.
Он не только знал меня в лицо, но заодно и был в курсе моего распорядка дня, раз выбрал именно такое место встречи. Комплимент я пропустила мимо ушей и лишь нервно кивнула, ожидая продолжения.
– Кажется, я должен вас поблагодарить, Елизавета Андреевна.
Он улыбнулся! Глаза оставались такими же равнодушными, но лицо все-таки изменило выражение – и это будто сразу покатило мою тревогу к радости. Но я не дала себе возможности вздохнуть с облегчением, а теперь изображала то же холодное равнодушие, что недавно он:
– Вы можете меня поблагодарить, Константин Аркадьевич, и я даже подскажу оба способа: останьтесь живы и забудьте о том, что меня узнали.
– Я так и подумал – вы не захотите афишировать свое участие. И уже сделал все возможное, чтобы ваша персона в деле никаким образом не фигурировала, а записки все равно недостаточно, чтобы привлечь кого-то к ответственности – мало ли какую записку охрана прокуратуры на крыльце нашла? На этот счет не волнуйтесь. Но все-таки поинтересуюсь – почему?
– Потому что это правильно.
Он с мысли не сбивался. А еще теперь меня не путала его широкая улыбка – к счастью, я напрактиковалась общаться с Кошей, чтобы замечать пристальные взгляды при любом выражении лица.
