Мы обращаемся теперь к третьей и последней основной форме религии, монотеизму. Областью его распространения служит более высоко развитая духовная культура исторических народов. Для больших монотеистических религий является характеристичным, во-первых, возникновение их в историческое время и благодаря историческим личностям; затем одухотворение божественного. Боги суть чувственно-сверхчувственные существа; монотеизм совершенно совлекает чувственную сторону, Бог есть дух бестелесный, безобразный, недоступный для чувственного воображения. С этим исчезает все облечение трансцендентного мира в антропоморфические образы, но крайней мере в принципе, хотя масса и не может еще вполне отказаться от чувственного представления духовного. Утрачивая человеческую ограниченность, он перестает в то же время существовать как отдельное существо; отдельное существо есть существо ограниченное в пространстве и времени; существо, вполне отбросившее эти границы, перестает быть отдельным существом; Бог есть само существо, единое Всесущество, сила и сущность которого проникают и преисполняют все времена и все пространства. А с этим исчезает наконец и нечто дальнейшее: национальная ограниченность. Боги политеизма – это боги одного данного народа, другие народы имеют других богов. Единый же Бог, Бог мира, есть один лишь истинный Бог, рядом с которым не существует никаких других богов. Монотеистические религии все проявляют стремление к международной пропаганде, у политеистических же религий этого стремления нет. Конечно, и греки и римляне носили своих богов в чужие страны, но мысль подчинять им души чужих народов оставалась им чуждой. Стремление к обращению, проявляющееся разнообразным образом, в миссионерстве и в Крестовых походах, свойственно только монотеистическим религиям.
Исторически монотеизм является прогрессом сравнительно с политеизмом. Внутри греческого мира развитие это можно до некоторой степени проследить. Прогрессирующее духовное образование производит разлагающее действие на антропоморфический политеизм. Старые боги не в состоянии более удовлетворять ни требованиям подвинувшегося вперед морального сознания, ни требованиям сознания теоретического.
Прежде всего проявляется тенденция выделить из их моральной сущности те черты, которые становятся невыносимыми для более восприимчивого сознания. Если боги суть действительно то, чем представляет их почитание верующих, основатели порядка, податели блага, хранители права и нравов, то им не может и не должно принадлежать все, что приписывают им сказание и миф. Жрецы и философы, поэты и художники участвуют в том процессе очищения, которым, начиная с VI столетия, из сущности богов вытравляются все мифически-антропоморфические и волшебно-фетишистические черты
[67]. Одновременно с этим развитие идет в направлении единства. Если Гомер не видит никакого затруднения в том, что боги вмешиваются в дела людей в противоположных направлениях, подобно тому, как они и между собой живут во вражде и распре, – то в позднейшее время такая рознь становится невыносимой для чувства. Доброе и правое есть одно и не может быть в споре с самим собой, поэтому и боги могут проявлять свою деятельность только единодушно и в одном направлении. Этическим постулатом служит сначала не метафизическое единство божеской сущности, а единство и согласие божеской воли. В обозначении «божественное» (το θείον), обычном со времени Геродота, требование единства приобрело себе словесное выражение, которое не исключает множественности существ, можно также сказать – имен или лиц (ролей или форм явления); ведь без этих последних религиозное чувство греческого народа не могло бы, конечно, обойтись; «вся красота, вся теплота, вся возвышенность его религии покоится для него (да и для нас она только таким образом воспроизводится во всем своем блеске) главным образом на мире богов, образы которых, начиная с неба и по всей земле, ведут свою собственную блаженную жизнь, порознь и вместе, во всеприсутствии и участливой заботливости, принимают участие в человеческих любимцах и их судьбах, любя, охраняя, наказывая, водворяя порядок»; строгий монотеизм со своим холодящим пустынным одиночеством показался бы грекам атеизмом
[68].
Таким образом, политеизм остается возможным с моральной стороны. В его существовании, напротив, ему угрожает развитие теоретического умозрения. Чертой, которая главным образом и с самого начала бросалась в глаза греческой философии в строе действительности, было единство природы. На отыскание единого начала действительности направлены все старания древнейшей философии. Раз это начало духовно-личное, оно может быть только единым. Космос подобен по виду не работе, в которой участвовали многие, а произведению одного всем управляющего разума.
В умозрении элейцев философия, по-видимому, в первый раз столкнулась решительно враждебно с народным политеизмом. Еще менее могли устоять старые боги перед положительной наукой, быстро развивающейся, начиная с IV столетия. Век, занимающийся зоологией и ботаникой, анатомией и физиологией, может видеть в олимпийских богах только баснословные существа. Человек, обладающий научным знанием, уклоняясь от столкновения с традиционной религией народа, может обращаться с ними снисходительно, он может переистолковывать их и эстетически наслаждаться ими, или может поселять их в междумирных пространствах, где они не нарушают естественного хода вещей, но он не может более веровать в них.
Философским миросозерцанием, которое заступает место мифологического и в известном смысле заменяет собой старую религию богов, является идеалистический пантеизм. Я намечу в нескольких штрихах историческое развитие этого воззрения, образующего вплоть до настоящего времени одну из основных форм мышления, чтобы не сказать – основную форму философского мышления на Западе
[69].
Философия Платона является первым действительным проведением этого воззрения. Во всяком случае рядом с ней имеется еще и другое понимание действительности, ее противоположность: материалистический атомизм Демокрита. Однако уже в Древнем мире, а еще более в Средние века и Новое время перевес имеет направление, исходящее от Платона. Здесь, войдя в системы учения церкви, оно сделалось даже – конечно, с очень сильными изменениями – элементом обыкновенного представления, первоначально выступавшего против него так враждебно. Факты, из которых оно исходит, общи всему греческому мышлению: господствующий в природе, особенно на небе, полный смысла порядок и царящая в мире людей – как в частной жизни, так и в жизни народов – справедливость. Эти факты (которых не отрицают и Демокрит и Эпикур, а только стараются объяснить их на свой манер) Платон толкует в своей теории идей, пользуясь при этом некоторыми мыслями своих предшественников и развивая их далее: действительность есть на самом деле не что иное как единая система сущих согласующихся между собой мыслей.
