– Я хотел узнать число, статистику, понимаете? Потому что, если это только 1 процент или даже полпроцента, я могу успокоиться. А если это 10 процентов, то, по крайней мере, я буду готов к этому. И, возможно, я тогда выясню, какие меры можно предпринять, чтобы минимизировать эту вероятность. Но вот так… – не дав мне вставить ни слова, он продолжает: – Сегодня вечером я посмотрю в интернете, может, мне удастся найти ответ.
Я рад, что Оттенсен, которого так легко напугать, не отказывается от своего собственного механизма преодоления страха, несмотря на слова врача. Тем не менее мы обсуждаем его конкретные опасения по поводу беременности и, как выясняется, особенно по поводу его будущей роли отца.
Этот пример также показывает, что «благие намерения» иногда оказываются противоположностью «благих дел». Врач ясно осознала страх, стоящий за научным вопросом Оттенсена, а также попыталась успокоить его. Однако в случае с ним реакция врача, которая, по-видимому, часто помогает другим людям, усилила его страх. В предыдущей главе я уже упоминал о том, что склонность мужчин дистанцироваться распространяется не только на собственную эмоциональность, но и на межличностные отношения. Такая способность дистанцироваться, если ее использовать умеренно, является полезным ресурсом. Для правильного управления собственными чувствами и потребностями очень важно уметь отделять себя от других людей и дистанцироваться от их нужд и требований. Конечно, некоторые мужчины перегибают палку, так что их небезосновательно обвиняют в том, что они эгоцентричны и им не хватает эмпатии и интереса к другим людям. Тем не менее большинство используют свои способности устанавливать границы весьма разумно, чтобы успешно защитить себя от эмоциональных атак (внутренних или внешних). В этом отношении женщины, по-видимому, часто достигают своих пределов. Для них пренебрежение их собственными импульсами в меньшей степени основано на том факте, что у них отсутствует доступ к их собственному внутреннему миру. Однако из-за социализации они склонны интересоваться чувствами и потребностями других людей – иногда больше, чем своими собственными.
Рациональность
У меня есть футболка с надписью «Думай! Это поможет». Иногда я надеваю ее, когда ко мне на сеанс приходит какой-нибудь злостный молодой правонарушитель. В целом я нахожу прискорбным, что рациональный подход в психотерапии часто ругают и считают слишком безэмоциональным, чересчур подверженным влиянию интеллекта. Разумеется, присущая мужчинам концентрация исключительно на рациональности, описанная в предыдущей главе, может привести к многочисленным проблемам, поскольку она блокирует внутренние импульсы. Однако полный отказ от мужской рациональности точно так же не приведет ни к чему хорошему. Подчас мужчинам откровенно навязывают враждебность к рассудку, когда призывают принимать решения интуитивно и непосредственно «по велению сердца». В действительности же «веление сердца», наши чувства – это сигналы, которые нам посылает наш внутренний мир, подсказки и указания, предвосхищающие наши решения, но не определяющие их. Окончательные решения, как правило, являются результатом рационального взвешивания всех «за» и «против». Это сочетание двух равноценных и взаимозависимых источников познания – чувственности и рассудка – Кант называл синтезом. Психотерапевт Марша Лайнен называет этот феномен wise mind.
Чтобы поддержать так любимый всеми мужчинами глубоко усвоенный принцип рациональности, позволю себе такое высказывание:
Процесс мышления сам по себе подталкивает к изменениям, поскольку является субверсивным.
В процессе мыслительной деятельности критически рассматривается не только объект размышлений, то есть не только содержание мысли, но и личная система знаний и мышления в целом. В процессе размышления в голову внезапно приходят совершенно новые мысли, которые не дают человеку существовать в рамках привычной картины мира и представлений о самом себе. И во многом именно на этом основывается успех психотерапии. В ходе разговоров с терапевтом клиент рассматривает свое поведение и проблемы с разных точек зрения, и это не только помогает ему найти краткосрочные решения для преодоления личных трудностей, но и позволяет, оставаясь терпеливым к противоречиям, надолго составить изменяемое, но честное мнение о себе. Тот, кто однажды понял, что может рассматривать вещи не только с той точки зрения, с которой рассматривал их прежде, впоследствии становится осторожнее при вынесении категоричных суждений о себе и об окружающем мире. В этом отношении рассуждения, в том числе совместные, являются совершенно субверсивными и подталкивающими к изменению системы. Именно поэтому в системах, элементы которых по каким-либо причинам стремятся избегать любых изменений существующего положения (будь то система политическая, обычная семья или система психики), жестко пресекается критическое мышление.
Итак, рефлексия и самоанализ принципиально необходимы для изменения мировосприятия и собственного поведения. И здесь весьма кстати приходится тот факт, что с мужчинами очень легко говорить об их рациональности. Цифры, логика, результаты исследований и теории близки мужчинам, потому что с ними связаны их работа, увлечения и сам образ мышления. Затрагивать такие темы почти никто не боится. Сначала, приходя на психотерапию, многие мужчины твердо придерживаются привычных тактик: они заявляют, что разбираться в чувствах – бессмысленное занятие, и продолжают их отрицать. Но если психотерапевту удается рационально убедить мужчину в целесообразности принятия чувств, например, с помощью научного обоснования, то мужчины зачастую меняют свое мнение. Использование этой тактики не облегчает мужчине доступ к собственному внутреннему миру, но уже порождает мотивацию работать над собой. Рассудок, как источник познания, говорит мужчине, что его прежняя оценка чувств и способ с ними справляться доставляют ему личные неудобства, и ему кажется логичным, что такой порядок вещей необходимо изменить.
О другом преимуществе рациональности – о функции регулирования эмоций – мы уже говорили ранее. Некоторым мужчинам так хорошо удается осмыслить свои чувства, что порой они могут перехитрить самих себя: с помощью рационального подхода они открыто рассматривают свои чувства, а значит, им проще справиться с глубоко скрытыми импульсами, которые прежде казались неконтролируемыми. Однако важным условием остается принятие чувств, поскольку в противном случае не начинается процесс их активного преодоления, а продолжается автоматическое отторжение.
Своеобразный синтез в духе Канта может проиллюстрировать следующий пример.
Артур Петерс, 44-летний мужчина, называет себя на первом сеансе «ужасно милым, но скучным», неактивным человеком. И, если честно, мне кажется, что он в чем-то прав. В ходе длительного психотерапевтического процесса становится ясно, что нерешительность Петерса и стремление избежать любого риска даже в межличностном общении главным образом связаны с полным отрицанием разнообразных страхов. Эти страхи Артур носит в себе с раннего детства, «унаследовав» их от своей матери. Когда мы в очередной раз обсуждаем «наследование чувств», я упоминаю некоторые факты из нейропсихологии, о которых недавно прочитал. Я вспоминаю, что у многих людей, испытывающих хронические страхи, гиперчувствительна амигдала – область мозга, ответственная за ощущение тревоги.
