– Вернется! – убежденно ответил я, и кивнул – всегда возвращался. И никогда не гадил на свою страну. Хотя пытались его раскрутить некие журналюги. Да и по большому счету – он ведь совсем не дурак, Володя прекрасно понимает, что здесь он как сыр в масле катается, а там – кому он нужен? Что будет делать? Это здесь его на руках носят, а там он – Никто, и звать его Никак. Так что пусть едет к своей бабе.
– Хорошо – кивнул Семичастный – Так и порешали.
– Вот, почитайте – Шелепин протянул мне несколько скрепленных между собой листов машинописного текста – Если есть какие-то замечания…может что-то еще вспомнили, что-то очень важное…тогда сразу говорите.
Я молча взял листы в руки, уже догадываясь, что сейчас прочитаю, и углубился в текст. Начало, как и всегда в таких докладах состояло из полнейшей воды, но дальше…дальше был просто улет! Вся информация, которую я некогда передал Шелепину, была здесь, в этом докладе – обработанная, сжатая, переведенная на сухой, суконный язык доклада. Тут было и про то, что учение Маркса хотя и всесильно, потому что верно – но для того времени, когда оно писалось. А теперь, в нашем счастливом социалистическом обществе люди изменились, стали другими, и значит – учение Маркса требует поправок. И такой поправкой будет теперь частная собственность на средства производства. То есть фактически этой речью открывалась Новая Экономическая Политика.
Часть доклада была посвящена и построению нового, советского человека, как нации, состоящей из множества национальностей, переварившихся в котле социализма и создавших новое гордое имя: «Советский Человек». Говорилось о том, что нужно прекратить практику растаскивания советских людей по национальным квартирам – хватит поддерживать сепаратистские идеи, поддерживать национализм и местечковость. Советский человек – вот новая нация, которую теперь будет поддерживать государство. Ее, и никакую иную. И в связи с этим, целесообразно полностью изменить деление страны на республики по национальному признаку. Необходимо установить новые административные границы, которые будут установлены так, как удобнее вести народное хозяйство.
Прошлись по политике – приоритетными шагами ближайшего будущего названо ядерное разоружение и установление хороших отношений с Соединенными Штатами Америки, так как от этого зависит все будущее Земли. И наоборот, с некоторыми странами, которые называют себя коммунистическими, а сами погрязли в махровом троцкизме – нам совсем даже не по дороге. Эти страны названы не были, но тут все ясно-прозрачно: Китай. Это его сейчас пнут в зад кирзовым сапогом. Да, Китай штука опасная, в будущем люди не очень-то это понимают. Пока он здесь не поднялся, пока не превратился в монстра из двухтысячных годов…надо его опередить.
Сказано было, что человек, вооруженный марксистско-ленинским учением не гнушается использовать опыт даже проклятых капиталистов, перенимая их уловки и хитрости в целях строительства развитого социализма. Ну да, слова «проклятых» здесь нет, как и «уловок с хитростями», но я все это легко прочитал между строк. Язык большевиков всегда был красочным и пафосным – я это прекрасно помню из исторических и художественных источников. Те, кто составлял этот доклад (неужели Сам?!), были достойными продолжателями дела старых большевиков.
Ну и так далее. Доклад был большим, развернутым, и достаточно четким, воды на удивление мало и то, только в самом начале. Я его запомнил – от слова до слова, мельком просмотрев все листы.
– Как вам в части, касающейся творческой интеллигенции? – спросил Шелепин, взглянув на просматривающего какие-то бумаги Семичастного.
– Обычно – пожал я плечами – Как и всегда. Творческая интеллигенция должна поддержать власть в начинаниях, и все такое прочее. Слышали, видели.
– Так поддержат? – усмехнулся Шелепин.
– Не-а… – тоже усмехнулся я – Как там сказал товарищ Ленин про интеллигенцию? Она не соль земли…
– А как у вас с этим обстоит дело? Ну…в будущем? С творческой интеллигенцией? Мы, кстати сказать, на эту тему не очень-то разговаривали. И вы нам ничего конкретного не писали. Вы вот сейчас небось гадаете – зачем вас вызвали? С какой стати дали прочитать доклад? Который видел строго ограниченный круг людей.
– Да, с какой стати? – с готовностью откликнулся я – Конечно, я ваш советник, но…неужели от меня требуется править ваш доклад? Да кто я такой, чтобы ТАКОЕ делать?
– Ну во-первых, вы не просто советник, не прибедняйтесь. Вас это не красит. Не надо строить из себя сиротинушку. Вы особо доверенное лицо, облеченное такой властью, какой нет у многих государственных деятелей. И это прекрасно знаете. А вызвали вас именно потому, что в отношении творческой интеллигенции у нас имеется пробел в знаниях. Вы никак и никогда не указывали в своих докладах о том, как вела себя творческая интеллигенция в последние годы перед развалом Союза, и после этого развала. Поддерживала ли она существующую власть, а если поддерживала – каким способом власть добилась поддержки, ведь идеологическая составляющая в отношениях власти с интеллигенцией сошла на нет.
– Хмм…я мог бы и написать на эту тему – хмыкнул я – Стоило меня тащить сюда, тратить ваше время?
– Ты что, не с той ноги встал? – буркнул Семичастный, сдвинув брови – Тебя спрашивают, значит, отвечай! Напишешь! Когда домой приедешь! А пока – рассказывай все как есть!
– Да рассказывать особо-то и нечего – вздохнул я, и скривился – Мне даже говорить на эту тему неприятно. Но да ладно. Начну с писателей. Власть в моем времени на писателей клала с прибором. То, что советская власть тетешкает, облизывает каждого, даже самого завалященького писателя – для меня просто что-то запредельное. Государство платит невероятные деньги за книги, которые даже в сортире на горшке читать и то не хочется! Знаете, почему я так поднялся в вашем времени на своих книгах?
– И почему? – усмехнулся Семичастный.
– Потому, меня жизнь научила писать, потому, что в моем времени писатели выживают только за счет умения заинтересовать читателя! Потому что мы брошены государством на произвол судьбы! Почему-то считается, что главное для пропаганды это телевидение и кино, а книги – это никому не нужный архаизм. Официально так не говорят, да, но судя по поведению высшего руководства страны именно так дело и обстоит. Они считают, что их электорат книг не читает!
– Кто?! Элек…кто? – недоуменно поднял брови Семичастный.
– Народ. Избиратели – усмехнулся я – В отличие от советского народа, единого, как один человек и выбирающего того, кого ему прикажут выбрать (Семичастный нахмурился, Шелепин затвердел лицом), в моем мире того же президента на самом деле выбирают. И могут выбрать совсем не того, кого надо для страны. И потому власть, выдвинувшая своего кандидата на выборах борется за каждый голос электората. И считается, что этот самый электорат ни хрена ничего не читает! Он только смотрит телевизор и ходит в кинотеатры! А потому – надо поддерживать телеканалы и кинопроизводство. Но не писателей. Писатели в две тысячи восемнадцатом году практически нищеброды. Профессиональных писателей, живущих на гонорары очень малое количество. Большинство где-то работает, а романы пишет в свободное от этой самой работы время. И честно сказать – не особо старается писать. Для большинства – это просто хобби, и небольшая прибавка к зарплате или пенсии. Как у меня, к примеру. Нас приучили выживать, и потому попав в тепличные условия советского времени, я буквально зафонтанировал высококачественными романами! Которые были благодарно приняты читателями всего мира. Тот, кто не умеет писать, тот, чьи романы в моем времени не востребованы – не выживают как писатели. Перестают писать. Или продолжают писать «в стол», матеря тупых читателей, не понимающих гениальности данного автора.
