– А вся моя жизнь мистика – снова вздохнул я – Я вообще не существую…
– Но-но! Хватит этой чертовой мистической чуши! – мрачно ответил Семичастный – Хмм…сам-то думаешь, почему? Ну…если допустить эту самую чушь, почему тебе этот самый… хмм… намек прилетел? Что ты не так сделал?
– Думаю, что зарылся в бытовуху. Не мое дело обучать курсантов или бегать, разгонять продажных ментов. Я агент влияния. Я должен быть ТАМ. Должен связывать нити, должен распутывать клубок, а я тут… хмм… бегаю.
Молчание. Секунда, две, три…пять секунд. И снова голос Семичастного:
– Я понял тебя. И согласен. Доделываешь дела, и едешь в Штаты, продолжаешь работу.
– Извините…по открытой линии?
– Она защищена от прослушки. Неужели ты считаешь меня таким идиотом, что…в общем – в определенных рамках можно говорить свободно. Это спецлиния.
– Хмм…вот как…
– Да вот так! – послышался смешок – Ты что, считал нас идиотами? Один ты такой умный, да? Хе хе… Ладно. В общем, так: тебе передали, что ты должен, и что не должен делать, но я все-таки уточню. На Дачу пока не езди – до особого распоряжения. Она твоя, и это без всякого сомнения, но…пока вот так. Встреч с Аносовым и его группой не ищи. Они заняты важным заданием, и любые контакты с тобой исключены. На тебя не должен пасть и краешек тени. С этого момента ты просто писатель, певец и композитор. Съезди на съемки фильма по твоему роману – Тарковский вовсю работает. Не хочешь на съемки – делай что хочешь, только будь всегда на связи. Кстати, съемки проходят в Крыму, так что можешь совместить – и отдохнешь заодно. Ты жалился, что тебе времени мало было дадено на отдых – вот и вали, отдыхай. Садись в твой буржуйский автомобиль, и поезжай. Или на самолете лети – твои проблемы. Или сиди в квартире и кувыркайся в постели со своей секретаршей. Главное – никуда не встревай! Голова-то болит? Что врачи говорят?
– Прекрасно знаете, что говорят врачи – довольно-таки невежливо ответил я – Небось сводки о моем здоровье два раза в день приносят!
– Но-но! Ты не такая уж и важная величина, много о себе мнишь!
– Кость наросла, голова не болит, задница тоже. Готов к труду и обороне.
– Надо бы тебя на исследования в институт сдать, как кролика. Нельзя восстановиться за неделю с разбитым черепом. Разберут тебя ученые на запчасти, исследуют как надо. Вот и будет польза государству.
– Три «ха-ха» – мрачно ответил я – Чего мне на Дачу запретили ездить? Почему Аносова от меня убрали?
– Потом все узнаешь. Все, разговор закончен. Да, кстати, орден Красного Знамени тебе – за раскрытие сети расхитителей государственной собственности.
– Трудового или боевого?
– Чего?
– Знамени.
– Боевого, ты же пострадал в процессе раскрытия. На службе пострадал. Ну, все, отдыхай, восстанавливайся! Ты нужен стране!
– Подождите! Один вопрос!
– Только один. И так с тобой заболтались…
– Бородкина!
– Бородкина? Ну а что Бородкина…подписка о невыезде. Показания дала, на суде выступит. Будет условный срок, ниже низшего. Подписка о сотрудничестве – это само собой. Не посадят, нет. Живет у твоего Аносова в квартире. Типа любовь у них. Все?
– Все. Спасибо.
Короткие гудки, и я остался стоять, держа трубку у груди. Прижал, как ребенка… Затем опомнился и положил на аппарат – осторожно, как гранату с разогнутой чекой, которая вот-вот выскочит из отверстия на запале. Нет, я не удивился, чего-то подобного и ждал, но…ощущение был таким, как если бы я мчался, мчался, мчался…и вдруг – стоп! Дальше дороги нет. А зачем мчался тогда? И внутри зудит – привык бежать, привык строить сиюминутные и длинные комбинации, и…теперь не нужен. Теперь сижу на скамье запасных и жду, когда выкликнут мою фамилию.
Глупо, конечно. Ситуация не такая простая, и то, как поступил Семичастный – абсолютно верно. Меня надо беречь. Не потому, что это вот я, такой замечательный Михаил Карпов, а потому, что я очень ценный объект, и потерять меня так глупо…в общем, я все прекрасно понимаю. А то, что в душе такое щемящее чувство, как у пассажира, поезд которого мчался по рельсам, а теперь отстаивается на станции, ожидая отправки – так это все преходяще. Поезд снова поедет, и доставит туда, куда надо.
А потом мы с Ольгой ужинали. Накупили всякой всячины в магазине, и поужинали, чем бог послал. Готовить не хотелось, а хотелось только быстренько поесть и завалиться на кровать. Нет, не для того, чтобы поспать – я в больнице отоспался за все дни, в которые поспать мне было некогда. Потом поспим. Сейчас настало время для любви, как говорят в романтичных старых книжках. И мы это время использовали по-полной. И не один раз.
Утром я сообщил Ольге о том, что мы теперь свободны – в пределах разумного – и можем отправляться на отдых. Например – в тот же Крым, в котором сейчас снимают фильм по моей книге. Осталось только решить, как именно мы поедем – на машине, самолете либо поезде.
Решили все-таки ехать на машине. Кстати сказать, Ольга даже вещи не успела разобрать после нашей прошлой поездки. Так и лежали в стопках – купальники, сарафаны, трусы и всякое такое барахло. Укладывай в сумки и чемоданы, да и в багажник моего боевого кадиллака.
Кстати, удивительно надежная получилась машинка. Сразу видно – делали ее в семидесятых, никаких тебе двухтысячных, эпохи ненадежных вещей. Уже в конце девяностых, а может и раньше бизнесмены поняли, что нельзя делать надежные вещи. Если ты сделал машину, и она не ломается – на что тогда жить? Кто купит запчасти? Кто купит новую машину вместо истрепавшейся? И начали гнать самое что ни на есть мерзкое фуфло. Одноразовое. «Китай».
Прежде чем уехать, позвонил по известному номеру и попросил забронировать номер в гостинице «Ореанда» – в той самой, которой мы не так уж и давно отдыхали. Понравилось мне там, а чего тогда искать что-то другое? Гостиница для иностранцев, наверняка вся сплошь напичкана подслушивающей аппаратурой, так и что? Пусть слушают Олины постельные охи и ахи. По-моему тот факт, что во время секса кто-то подслушивает, Ольгу только заводит. Как, кстати, и опасность того, что нас могут увидеть…так сказать в процессе. Проверено – на нудистском пляже, за камешками.
Мне пообещали бронь в «Ореанде», и я уверен – бронь будет. Люкс, как и просил. КГБ надежен, как трехлинейка. Осечек не бывает. По крайней мере, в таких делах.
И снова через консьержек с их сладкими, подобострастными улыбками. А потом сторож гаража, получивший от меня пять рублей за хорошее отношение к моей машине – пыль стирал, сияет, как пасхальное яичко. Нет, не сторож – кадиллак.
Выехали не рано, я не люблю ездить спросонок, ранним утром. Лучше выспаться как следует, и со свежими силами, бодрым – втопить по знакомой дорожке. Знакомой, чего уж там…трасса «Дон». На Воронеж, и потом…потом Мариуполь, Мелитополь, Джанкой…минуя Керченскую переправу. Впрочем, автомобильной переправы еще нет, только железнодорожная. Первый автомобильный паром построят в 1975 году.
