* * *
Антон передвинул курсор и вновь поставил запись на воспроизведение. Так и есть, никакой ошибки не было. Все же он не зря целый день провел, вглядываясь в нечеткое изображение. А ведь поначалу данное Реваевым задание показалось ему несусветной глупостью. Дотянувшись до стоящей рядом со столом тумбочки, оперативник включил чайник, который почти сразу зашумел. Воды в нем было на донышке, но на чашку кофе должно было хватить.
Он как раз заливал кофе кипятком, когда дверь распахнулась, и в кабинет ввалился здоровенный широкоплечий детина. Втянув носом воздух, он довольно улыбнулся и изрек:
— Я тоже кофе буду.
— Здесь на две чашки не хватит, — Антон встряхнул почти пустой чайник, — может половина наберется, конечно.
— Лей сколько есть, — скомандовал Мясоедов и, плюхнувшись на старый, давно требующий замены стул, поинтересовался: — Есть успехи? Или все впустую?
Антон насыпал Мясоедову чайную ложку кофе, вылил из чайника остатки кипятка, которых, к его удивлению, хватило почти на полную чашку, и только потом спокойно, пытаясь спрятать рвущуюся из него радость, ответил:
— Знаешь, кое-что есть.
— Нашел, значит, — удовлетворенно кивнул Жора, вытягивая губы трубочкой, чтобы сделать маленький глоток горячего кофе. — Молодец, что нашел. Не халтурил, значит. А то пришлось бы мне пересматривать.
— Ну, спасибо, похвалил, — обиделся Антон, — можно подумать, что если ваш полковник говорит проверить запись, то на ней обязательно что-то выплывет.
— А чего без сахара? — возмутился Жора и бесцеремонно потянулся через весь стол к сахарнице. — Что касается полковника и всех этих видео, я тебе так скажу. Мы отсматриваем все, что можно. Эффективность, сам знаешь, бывает разная. Бывает, что пусто и зря время убил, а бывает, что кто-то и засветится. В данном случае история другая. Реваев был сам на месте и с человеком общался. И если он после всего этого говорит тебе, что на записи что-то есть, значит, на записи действительно что-то есть.
— Вот прям всегда, — фыркнул оперативник.
Мясоедов ненадолго задумался, размешивая щедро насыпанный самому себе сахар.
— Знаешь, почти всегда. Я сам первые пять лет не верил, — Жора рассмеялся, — так что, капитан, поверь хоть ты сразу.
— Угу, — неопределенно промычал Антон, — у вас у самих-то есть что интересное?
— Я, честно говоря, не уверен, — Жора поставил пустую чашку на стол, — но Виктория утверждает, что есть один момент. Пойдем к Реваеву, там заодно сам все узнаешь.
Когда они зашли в кабинет Реваева, там уже было оживленно. Бочкарев что-то объяснял полковнику, оживленно жестикулируя, сам полковник в ответ лишь сдержанно улыбался. Виктория Крылова, аналитик, уже три года работающая с Реваевым, что-то рассматривала в своем планшете. Сидевший напротив нее оперативник Артем Богомолов в свою очередь разглядывал саму Крылову. Когда в кабинете появилась мощная фигура Мясоедова, Артем вздрогнул и неожиданно для самого себя покраснел. Это не осталось незамеченным майором, который приветливо хлопнул его по плечу и уселся на соседний стул. «Если он так хлопает, какой же у него удар?» — Богомолову очень хотелось потереть ушибленное плечо, но гордость не позволяла этого сделать.
— И нечего тут засматриваться, — на ухо ему прошептал Мясоедов, — занято.
Богомолов в ответ лишь болезненно скривился.
Первому возможность высказаться Реваев предоставил Антону. Тот коротко доложил о полученном результате.
Полковник одобрительно кивнул:
— Очень хорошо. Распечатайте мне стоп-кадры, и обязательно сделайте пометку по времени. А что у вас? Что в деле?
— В деле интересно. — Бочкарев раскрыл лежащую перед ним на столе папку. — Если коротко, 16 апреля 1989 года некоего гражданина Шагиняна вечером на улице избили. Избили серьезно, ну это и так понятно, дело по особо тяжким квалифицировали. Но что примечательно, били его двое, а осужден был один. Мимо проезжал патруль. Один из нападавших на Шагиняна сумел скрыться, а второй был задержан. Поскольку подельщика своего он не сдал, то весь причиненный здоровью потерпевшего вред повесили на него, а так как со следствием он сотрудничать не хотел, то и дали ему почти по полной, семь лет.
— Что-то подобное и предполагалось, — Реваев задумчиво постукивал пальцами по столу, — всему всегда есть свои причины. — Он поднял взгляд на Бочкарева. — Еще что-то есть?
— Да, — кивнул капитан, — я запросил данные на этого Шагиняна. Оказалось, он проживает по тому же адресу, что и тридцать лет назад. Вчера вечером мы встречались.
— Вот как? — удивился Реваев. — Это уже интересно.
— Оказалось, толковый мужик, — воодушевленный похвалой, продолжил Бочкарев, — ему сейчас около шестидесяти, но соображает неплохо и память у него нормальная.
— Да? В шестьдесят так еще бывает? — Реваев иронично улыбнулся.
— Товарищ полковник! — смутился Бочкарев. — Я же не в том смысле. Не в возрасте дело. Он ведь травмы серьезные получил. Сотрясение мозга было, глаз потерял.
— Я понимаю, продолжайте, — успокоил его полковник.
— Так вот, этот Шагинян тот вечер прекрасно помнит. Я так понимаю, он ему на всю жизнь в память врезался. Он вечером шел домой от метро. Возвращался из гостей. Навстречу ему шли двое, изрядно пьяные. Говорит, за версту это видно было. Один из этих двоих неожиданно схватил его за рукав и развернул к себе. Чего хотел, было непонятно, но, когда увидел, что перед ним нерусский, пришел в ярость, ударил Шагиняна бутылкой по голове. Бутылка разбилась. Шагинян попытался вырваться, тогда нападавший ткнул оставшейся у него в руках розочкой от бутылки в лицо. Попал в глаз. Дальше Шагинян уже плохо помнит, говорит, что закрыл лицо руками и кричал от боли, пока не упал и не потерял сознание. Все это время его продолжали избивать.
— Дикость какая, — не удержалась Крылова.
— Вам дикость, а у нас половина дел такие, — отозвался Бочкарев, — напьются, а потом режут друг друга, — он взглянул на Реваева, — я не про наше нынешнее дело говорю.
— Продолжайте, — усмехнулся Юрий Дмитриевич.
— Так вот, самое интересное. Шагинян говорит, что бил его все время один нападавший. Второй был настолько пьян, что, когда началась эта драка, точнее избиение, он просто сел на асфальт и сидел, ни на что не обращая внимания. Так его и забрали.
— Я так понимаю, срок ему дали за то, что он не сдал своего приятеля? — Мясоедов положил на стол тяжелые кулаки и хрустнул пальцами.
— Ну да, я про это и говорю, — кивнул Бочкарев, — в деле записали, что потерпевший не помнит, кто именно его избивал. Самое смешное, что у задержанного нашли на руках ссадины, вот даже фотография в деле есть, я скопировал. Но я так думаю, он, когда сесть хотел, не удержался и упал, выставив руки. Вот ссадины и получились.
Кто был тем неизвестным, затеявшим драку, и из-за кого один человек лишился глаза, а другой отправился на семь лет за решетку, можно было только гадать. Но если это был тот, о ком думали все присутствующие, то Туз не соврал. Он действительно не просто многим, он всем в своей жизни был обязан Локтионову.
