— Не баран, понял, — выставил ладонь вперед Валиев, — в противном случае вы меня задерживаете.
Он тяжело вздохнул и, расправив пальцами густые, темные брови начал тереть лоб, собираясь с мыслями.
— Почему соврал? Не хотел, чтоб вы копались в наших отношениях. Ну да ладно, что теперь сделаешь? — Он тяжело вздохнул. — У нас с Локтионовым был затяжной конфликт. Точнее, конфликт — неправильное слово. Мы по-разному видели стратегию развития нашего банка. Я не знаю, насколько эта тема вам близка, но если в простых словах, то Толя предпочитал работать по старинке. Мы один из немногих частных банков, которые работают с населением. У нас десятки отделений по всей стране. В сравнении со Сбербанком, конечно, это мелочи, но все же достаточно много. И Толя горел желанием нарастить число филиалов. Он исходил из того, что каждый из них в данный момент нам дает прибыль. По его логике выходило, что если сеть вырастет в три-четыре раза, то прибыли как минимум удвоится.
— А вы так не считали?
— Нет, — Валиев яростно хлопнул себя ладонью по коленке, — ни в коем случае. Есть такой термин: бизнес-процесс. Так вот любой бизнес — это процесс. Нельзя рассматривать его в моменте, в статике. Это как смотреть на фотографию камня в воздухе и пытаться понять, падает он вниз или его только подбросили. Понимаете?
— Ну про камень точно все ясно, — усмехнулся Бочкарев, — давайте ближе к делу.
— Как скажете, — согласился банкир. — Когда мы открывали банк, у нас изначально были равные доли. Фифти-фифти. Совет директоров сформирован так, что никто из учредителей не имеет преимущества, а президент банка не может единолично принимать принципиальные решения. В итоге мы зашли в тупик. Мы не расширяли нашу сеть филиалов, что злило Толю, но мы и не могли изменить нашу стратегию и уйти в онлайн, на чем настаивал я.
— Онлайн — это как? — не понял Бочкарев.
— Онлайн — это когда отделений почти нет, а банк работает, — коротко пояснил Валиев, — ну вот, к примеру, банк Тинькова. Вы видели где-нибудь их отделения? Нет. А карты?
Бочкарев кивнул.
— Вот именно, — обрадовался Валиев, — это будущее. Хотя, какое будущее. Это уже настоящее.
— Но это настоящее, увы, не ваше, — сформулировал Бочкарев, — и это вас, я так понимаю, сильно расстраивало.
— Расстраивало? Да что вы, — эмоционально махнул рукой банкир, — это меня просто бесило! Толя даже не пытался понять, куда идет рынок.
— То есть у вас был мотив желать смерти своему компаньону? — проблемы банковского рынка Бочкарева не очень интересовали.
— Знайте, — Валиев смотрел следователю прямо в глаза, — пока он был жив, я думал, что есть. Я был уверен. Вы все равно раз копать начали, то узнаете. На прошлом совете он меня так вывел, что я психанул. Я сказал этому барану все, что о нем думаю. В том числе то, что он баран. А барана надо стричь, а если шерсти нет, то тогда резать. Иначе непонятно, зачем этого барана кормить.
— И в итоге барана зарезали. — Интонация произнесенной Бочкаревым фразы была такова, что Валиев замер, сжавшись в комок, словно испуганный зверь, который за долю мгновения должен для себя решить: бежать или драться. Бежать Валиеву было некуда.
— И что, вы думаете, я сам это сделал? — презрительно фыркнул банкир. — Если бы была такая задача, я бы нашел кому ее поставить, можете не сомневаться, такой задачи не было.
— Ой ли? — усмехнулся Бочкарев.
— Ой ли! — возмутился Валиев. — Что вы понимаете? Даже если бы я захотел убрать Толю, мне этого не позволили бы сделать. А если бы я убрал его, ни с кем не советуясь, то тогда такой самодеятельности мне бы не простили!
— Кто не простил? — вмешался в разговор Реваев.
Валиев провел рукой по щетинистому подбородку и грустно усмехнулся.
— Наш общий друг. — Он кивнул на телефон, который Реваев все еще сжимал в руке.
— Фролов? — переспросил Бочкарев, но Валиев ничего на это не ответил.
— Что же, вы думаете, — наконец он заговорил, — такой успешный частный банк может существовать сам по себе? Само по себе ничего не бывает, кто-то должен за всем присматривать. За нашим банком присматривал он. Не с самого начала, конечно. Сначала были бандиты, потом менты. Потом мы вышли на более солидный уровень. Для нас это было удобно. Дорого, но оно того стоило. Гарантированное решение всех проблем. Единственная проблема, которая у нас была нерешенной, так это то, что Петр Михайлович никак не мог определиться, чью сторону занять в нашем с Толей споре. Точнее, ему просто было не до этого. Своих забот у него хватало, а банк и так работал успешно. Он особо и не вникал в наш спор. Вода у вас есть? В горле пересохло.
Бочкарев нашарил за сиденьем полупустую бутылку с водой.
— Стаканчика нет, — протянул он бутылку Валиеву.
— Мы люди не гордые, — усмехнулся банкир, прикладывая бутылку к губам. — Так вот за день до гибели Толи я встречался с Фроловым, — он вернул бутылку Бочкареву и вытер губы, — я убедил Петра Михайловича принять окончательное решение. Надеюсь, вы понимаете, что решение это было не в пользу Толи. Фролов сказал мне, что сам сообщит о предстоящих переменах Локтионову. Мне это было даже удобнее. Но потом что-то переигралось. Фролов позвонил мне поздно вечером, сказал, что Толя мой партнер и, значит, я сам должен все разруливать. То есть решение свое по банку он оставлял в силе, но сообщить о нем я должен был лично. Время было к полуночи. Я позвонил Толе. Он еще не спал, сказал, что сидит у приятеля на соседнем участке, пьет виски. Когда я предложил ему встретиться и поговорить, он удивился, но как бы это сказать правильно?
— Не насторожился, — подсказал Реваев.
— Верно, — кивнул Валиев, — я думаю, он от виски уже размяк немного, сказал, мол, приходи, посидим вместе, поговорим. Я обещал прийти.
— Но ведь это было в двенадцать, — удивился Бочкарев, — а из дома вы вышли только в два.
— Оробел я, — неожиданно признался банкир, — вот никогда бы не подумал, что такое возможно. Сколько мы с Толей лаялись, порой за грудки друг друга хватали, и ничего. А здесь вдруг оробел. Понимаете, это же не я конфликт решил, это другой человек принял решение. Толя уже ничего не мог сделать, не мог сопротивляться. Я за это решение год бился, а когда оно было принято, не знаю, стыдно мне, что ли, стало. Сам не смог добиться, чужими руками сделал. Для меня тоже не очень хорошо. Фролов если поймет, что мы в банке договариваться сами не в состоянии, может сделать так, что банк дальше и вовсе без нас работать будет.
— Он уже так и так будет без Локтионова работать, — прокомментировал Бочкарев, — так что вы все-таки делали до двух часов ночи?
— Пил, — коротко ответил Валиев.
— Пили? — удивился капитан. — А вы же разве не этот… — он запнулся, — вы разве не мусульманин? Ведь ваши не пьют.
— А ваши? — огрызнулся банкир. — Вы сами когда последний раз выпивали?
