Было уже около восьми вечера, когда белый внедорожник вновь отъехал от здания музыкальной школы. Улицы маленького городка в это время были уже почти пустынны. На перекрестках у светофоров редко собиралось больше двух-трех машин. Это одновременно и упрощало, и усложняло слежку. Вообще, по его мнению, для подобных мероприятий идеально подходила середина рабочего дня. Не было той бестолковой утренней или вечерней суеты, когда спешащие на работу или с работы сотни автолюбителей порой создают на дороге непредвиденные проблемы, неожиданно перестраиваясь из ряда в ряд и нагло подрезая друг друга. В такой суете велика вероятность отстать, не успев проскочить очередной светофор. Днем движение гораздо спокойнее, но тем не менее машин достаточно много, чтобы иметь возможность затеряться в потоке и не быть замеченным преследуемым. Особенно плохо в вечерней слежке то, что яркий свет фар очень хорошо заметен в зеркало заднего вида. Днем рассеянный, не ожидающий угрозы водитель может долго не замечать едущую за ним чуть ли не вплотную одну и ту же машину. Другое дело вечером, когда на пустынных улицах слепящий в зеркала свет фар похож на сеанс саморазоблачения.
Миновав кварталы невзрачных пятиэтажек, «мерседес» выехал в район частной застройки. Судя по навигатору, совсем рядом, прямо за тянувшимися вдоль улицы добротными домами, окруженными высокими заборами, находился берег озера. Очевидно, женщина в белом внедорожнике воспользовалась дистанционным пультом. К тому времени, как «мерседес» подъехал к воротам, их створки уже широко распахнулись. Серый «аутлендер» медленно проехал мимо уже начавших закрываться ворот. Две серые тени радостно метались из стороны в сторону возле белой машины. Овчарки. Он терпеть не мог собак. В отличие от людей их не напугаешь, достав из кармана оружие. Это оружие надо будет непременно применить. Нет, две собаки — это чересчур даже для него. Вариант с домом отпадает.
Проехав вдоль улицы еще около ста метров, «аутлендер» развернулся и все так же неторопливо двинулся в обратном направлении. Вновь проезжая мимо уже закрывшихся железных ворот, мужчина увидел мерцающую красноватой подсветкой уличную видеокамеру. Это окончательно убедило его в правильности принятого решения.
Три года назад
В этот день больше никого не хоронили, и на кладбище было тихо. Несколько человек молча смотрели на то, как одетый в новенький синий комбинезон невысокий жилистый мужичок, ловко орудуя лопатой, засыпает маленькую могилу. Больших могил ему копать почти не приходилось вот уже два года, с тех пор, как городская администрация запретила проводить на этом кладбище захоронения тел усопших, а для урны с пеплом места требовалось совсем немного. Удобно. Работы в разы меньше, а денег с топчущихся у свежезарытой ямы родственников можно взять порой столько же, если повезет конечно. В этот раз повезло не очень. Купюра, которую ему сунул осунувшийся, но все равно крупный широкоплечий мужчина, могла бы быть и большего достоинства. Вообще-то брать деньги с родственников было запрещено, они уже уплатили администрации кладбища. Но ведь традиция. Против традиции разве пойдешь. Спрятав купюру в карман, мужчина в синем комбинезоне закинул лопату на плечо и, удовлетворенно оглядев результаты своего труда, направился в сторону небольшой сторожки, в которой он и хранил весь свой нехитрый инвентарь. На его взгляд, день был просто замечательный. Немного поработал, немного подзаработал. Вскоре все уйдут, и на кладбище будет совсем тихо. Можно будет сесть на солнышке и выпить пивка. Работа на кладбище ему нравилась. Приятно, когда сразу видишь результаты своего труда. С вечера могилу выкопал, на утро в нее уже непременно кого-то кладут. Чувствуешь себя нужным людям. Он даже вывел некоторую закономерность, которая немного напоминала одну из многочисленных, выученных им еще в детстве поговорок. Если один человек яму выроет, другой в эту яму непременно ляжет. Во всяком случае, в его жизни все было именно так. Только ложились в ямы все время разные люди, а вот копать приходилось ему одному.
— Ладно, Денис, пойду я.
Стоявший за спиной Громова его бывший сослуживец, ныне входящий в районный союз офицеров Павел Рябинин положил Денису руку на плечо. Ушедший в себя Громов вздрогнул и обернулся.
— Спасибо тебе, Пашка, за все спасибо. И ребятам вашим тоже передай. По деньгам, как только нам из клиники задаток обратно перечислят, я сразу все союзу верну. Подождать только придется недели две. Ничего, проблем у тебя не будет? Поймут люди?
— Люди? — Рябинин криво усмехнулся. — Какие люди, Денис? Что ж ты такой наивный, я удивляюсь. Нет никаких людей, и не было вовсе.
— Ну ты чего? — опешил Громов. — Понятно, немного денег собрали, но хоть что-то. Другие и вовсе ничего не сделали.
— Так и у нас ничего не сделали, — лицо Павла вдруг стало злым, — очнись, Дениска. Ты где видел, чтобы от организации, пусть даже общественной, деньги наличными, да еще в долларах, раздавали?
— Так это что же, — окончательно растерялся Денис, — это твои деньги были?
— Да ладно, — раздраженно махнул рукой Павел, — как сможешь, отдашь. Не сможешь, тоже не обижусь. Не в деньгах дело. Вся штука в том, Диня, что мы на фиг никому не нужны. Понимаешь ты это? Никому! — Последнее слово он произнес по слогам, будто сомневаясь в том, что Громов его понимает. — Вот когда от нас что-то нужно, тогда другое дело, тогда о тебе всегда помнить будут. Со дна морского достанут, а потом туда же и отправят по новой.
А теперь ты кто? Молодой пенсионер? Ненужная статья расходов? Ну ладно, государство, там понятно: кто к кормушке пролез, им на всех наплевать. Но ведь даже у нас по району среди отставников такие люди есть, с серьезным бизнесом. Для них эти деньги, что ты просил, раз плюнуть. Двести тысяч? Да у них у любого машина в гараже дороже стоит, да еще не одна там стоит. И что? Позвонишь. Все объяснишь. Они помолчат в трубку и пообещают перезвонить через пару дней. Только потом никто не перезванивает, и им самим дозвониться уже невозможно. Вот так, Денис. Да что теперь говорить.
Опустив голову и не попрощавшись, Павел зашагал к выходу с кладбища. Денис молча смотрел ему вслед до тех пор, пока спина бывшего сослуживца не скрылась из вида. Мимо медленно, шаркая ногами о землю и поддерживая друг друга, прошли родители жены. Отец Светланы на мгновение остановился и хотел было что-то сказать зятю, но супруга, потянув его за собой по тропинке, не дала этого сделать.
На кладбище возле могилы Вадимки остались только двое. Эти двое долго стояли молча в паре метров друг от друга. Денис подумал, что надо бы подойти к жене и обнять, но почему-то не мог сделать и шага в ее сторону. Ему казалось, что Светлана этого не хочет.
— Пойдем домой.
Денис наконец нашел в себе силы приблизиться к жене и коснуться ее руки. И тут же об этом пожалел. Светлана отпрянула в сторону и возмущенно взглянула на мужа.
— Домой? Куда домой, Денис? Ты что, забыл? У нас нет теперь дома. И сына у нас нет. У нас теперь нет ничего.
— Нам же обещали вернуть деньги из клиники, — отозвался Денис, чувствуя, что говорит совсем не то, что должен и чего ждет от него Светлана, — квартиру мы опять купим.
