От неожиданности Крылова вздрогнула и, обернувшись к успевшему заскочить в лифт начальнику следственного управления, невнятно поздоровалась. Карнаухов нажал нужную ему кнопку на панели управления и улыбнулся Виктории.
— Вот когда я был следователем, ни разу у меня в группе не было такого очаровательного сотрудника. Реваев мне вас постоянно нахваливает.
Покрасневшая от смущения, Крылова не знала, что ответить, чем явно забавляла Илью Валерьевича.
— Я даже слышал, — подмигнул ей Карнаухов, — что в вас влюблены все сотрудники вашей группы, включая Юрия Дмитриевича.
— Что вы, Юрий Дмитриевич у нас однолюб, — пробормотала Виктория и выскочила в очень кстати открывшиеся двери лифта.
Когда она вошла в кабинет Реваева, лицо ее все еще было раскрасневшимся от возмущения.
— Что случилась, Вика? Чего пыхтишь? — Полковник внимательно взглянул на Крылову. — Ты решила подняться на седьмой этаж пешком?
— Да уж лучше бы так, — решила поделиться своим возмущением Крылова, — чем в лифте шуточки Карнаухова выслушивать.
— А что, в Илье Валерьевиче пробудилась склонность к остроумию? — удивился Реваев. — Никогда за ним подобного недостатка не замечал. И какая была заявленная тема для юмора? Хотя, можешь не отвечать, — усмехнулся полковник, — коли ты так разъершилась, значит, это явно о личном. Неужто про твоего Мясоедова?
— Если бы только, — выдохнула, постепенно успокаиваясь, Крылова, — так он еще и вас приплел. Я тут чуть ли не со всей группой шуры-муры кручу.
— Ну ладно тебе, у нас, во-первых, от группы всего три человека осталось, — успокоил ее Юрий Дмитриевич, — и неясно, когда Георгию наконец напарника дадут нового, а во-вторых, — Реваев неожиданно озорно подмигнул, — разве я еще не мужчина в самом расцвете сил? Со мной еще вполне можно и шуры покрутить, и даже муры. Георгий ведь уже в самолете?
— Юрий Дмитриевич, — Крылова шутливо погрозила полковнику пальчиком, — вот супруга ваша узнает, что вы такое говорите, и земля содрогнется.
— Что за жизнь пошла, наверное, это старость, — притворно вздохнул Реваев, — второй день меня все женой пугают, вчера Карнаухов, теперь вот ты. А Ольга Дмитриевна ведь добрейшей души человек. Кстати, — полковник нахмурился, — она не звонила последнее время, ничего не спрашивала?
— Да уж недели две, как затишье, — рассмеялась Крылова, — но в последний разговор она долго меня пытала.
— Да? И что хотела?
— Узнавала, берете ли вы суп на обед в столовой, пьете кофе один или с Карнауховым, а если с Карнауховым, то не добавляете ли в кофе коньяк.
— Ну и? — напрягся Реваев.
— Все, как вы учили, Юрий Дмитриевич, суп едите, с Карнауховым пьете раздельно. Вы — чай, он — коньяк.
— Что, так про генерала и сказала? — поднял брови Реваев.
— Нет, про генерала ничего не сказала, — усмехнулась Крылова, — откуда ж я знаю, чего он там пьет.
— Ну и славненько, — кивнул Реваев, — меньше знаешь, крепче спишь. А сказала все правильно, молодец. Ольга Дмитриевна нас в покое все равно не оставит, но ты у нее пользуешься доверием. Что касается Карнаухова, — голос Реваева стал серьезным, — то он про ваши отношения с Георгием знает, кто-то сообщил. Помолчи пока, — махнул он рукой на вновь вспыхнувшую Крылову, — сама знаешь, где работаешь. Здесь все всё знают, особенно то, что никого не касается. Так вот, я Илье Валерьевичу сказал, что вы о ЗАГСе подумываете. Хочу, чтоб ты заранее понимала. Сейчас его ваши отношения особо не интересуют, в лифте это ему, видать, скучно было. Но если дойдет до свадьбы, — Реваев задумчиво потер подбородок, — то, во-первых, Карнаухова надо будет пригласить обязательно, а во-вторых, работать вместе с Георгием в одной группе вы вряд ли сможете. Хотя формально вы положение о подчиненности не нарушаете, но тем не менее. Но ты заранее не грусти, может, это и к лучшему. Круглые сутки вместе быть — это никакого терпения не хватит, чтоб Жору вынести.
— И кому надо будет уйти?
Полковник поежился под пристальным взглядом Виктории.
— Вот только не надо меня гипнотизировать. Еще куча времени впереди, да и кадровые вопросы не в моей компетенции. Опять же, какие будут вакансии. Если подвернется хороший вариант для Георгия, так почему им не воспользоваться, а может, что-то тебе приглянется. Давай пока гадать не будем. Договорились?
— Договорились, — кивнула Крылова, но по ее лицу было видно, что договор особой радости у нее не вызывает.
— Хорошо, тогда давай поработаем. — Реваев открыл лежащую перед ним папку с материалами дела, поправил чуть сползшие вниз очки и некоторое время задумчиво смотрел на лежащие перед ним документы. — Я тут посидел вечерком, полистал бумажки. Вот что думаю: наш похититель действует по четкой схеме. Отлавливает мамочек с детьми, дальше действует очень быстро и жестко, такое ощущение, что человек подготовленный. Все способы передачи денег, что у него были, очень толковые, и видно, что он изначально настроен на то, что его будут пытаться взять на передаче. Действует не на авось. Если деньги получены, в течение суток ребенок находится. То есть насилие как таковое не его цель.
— Может, и не цель, но как он к нему легко прибегает, — не согласилась Крылова, — я уже не говорю про последнее убийство, но когда он отрезал ребенку палец только из-за того, что выкуп передали на день позже. Это же дикость какая-то, у него явно проблемы с психикой.
— Ну знаешь, я, когда в пятницу в пробке по часу стою, у меня тоже проблемы с психикой. Но у него насилие имеет ярко выраженный мотив. Он диктует свои условия и не позволяет их нарушать. Родственники похищенных ведь были предупреждены о последствиях в случае попытки его обмануть. Так что он тоже делает именно то, что и должен был делать.
— Вас послушать, так лучшее, что могли сделать родственники, — это к нам вовсе не обращаться, — возмутилась Крылова.
— Этот сложный вопрос ты, Виктория, могла бы обсудить с кем-то из Молотовых, но, к сожалению, эта дискуссия состояться не может физически. А вот с кем я тебе настоятельно рекомендую пообщаться, так это с психологом.
— Мне, с психологом? — вновь покраснела Крылова. — Вы думаете, нужно?
— Несомненно, — кивнул Реваев, — и чем скорее, тем лучше. Я, кстати, одного хорошего специалиста знаю.
— Это все оттого, что я так из-за Карнаухова завелась? — Реваеву показалось, что Вика готова расплакаться. — Вы только ему, пожалуйста, ничего не говорите. Хорошо? Я его и так боюсь, у него всегда такой взгляд осуждающий, словно я юбку надеть забыла.
— Ну знаешь, если бы проблема была в юбке, он бы тебе и слова не сказал, — усмехнулся Реваев, — Илья Валерьевич всегда был ценителем женских красот. И я так тебе скажу: годы его не сломали. А вот насчет психолога, я теперь и не знаю, что тебе посоветовать. Вообще-то изначально я хотел тебя отправить, чтобы вы попробовали составить психологический портрет преступника. Но, раз у тебя такие проблемы…
