– Догадываюсь, – испуганно пискнула девушка и зажмурилась.
Жора, собиравшийся почесать у себя за ухом, задумчиво взглянул на свою ладонь и опустил руку.
– Ты глазки-то открой, – уже не столь угрожающе потребовал он, – тебя никто пытать здесь не собирается. Открой глазки и расскажи нам, о чем именно ты догадываешься.
Вика, удивленная таким развитием событий, подошла ближе, чтобы не пропустить ни одного слова Мелецкой.
– Вы же из-за конверта? – Оксана робко приоткрыла глаза. Увидев Крылову, она старалась смотреть только на нее, словно надеясь завоевать ее доверие.
– Продолжай, – одобряюще пробасил Жора, стараясь не показать, что понятия не имеет, о каком конверте идет речь.
– Конверт, который мне Лариса Черных передала на хранение. Вам же он нужен? – затараторила Оксана. – Только у меня с собой его нет. Он у меня дома, в квартире. Я здесь недалеко живу, квартиру снимаю, на «Беляево». Мы, если прямо сейчас поедем, то через десять минут там будем. Я вам его сразу отдам. Надо было раньше, конечно…
– Поехали. – Жора остановил беспрерывный поток слов и шагнул по коридору в сторону выхода. – Что стоим, ноги свело? – Он обернулся и хмуро уставился на застывшую у стены Оксану.
– А вы, – она судорожно сглотнула, – вы разве не будете наручники на меня надевать?
– Пока не собирался, – буркнул Жора, – но если ты будешь настаивать, то могу. Пошли, время дорого!
– То есть вы меня не арестовываете? – все еще не могла оторваться от стены Оксана.
– Пойдемте, – взяла ее за локоть Крылова. – Никто вас обвинять ни в чем не собирается. Вы передадите нам все, что вам отдала на хранение Черных, затем дадите показания как свидетель. Черных вам рассказывала, почему хочет, чтобы конверт хранился у вас?
– Она боялась, – Оксана почти бежала по коридору, еле успевая за широко шагающим Мясоедовым, – но она мне не говорила, чего именно. Просто сказала, что влезла в одну не очень хорошую историю. Попросила, чтобы конверт побыл у меня какое-то время.
– Она говорила, что ей кто-то угрожает?
– Нет, я уверена, она не ожидала, что… – Оксана запнулась. – Что события будут развиваться именно так. Не было такого, чтобы она сказала, меня могут убить или сделай с этим конвертом что-то в случае моей смерти. Просто попросила, чтобы он какое-то время побыл у меня.
Мясоедов шагал с такой скоростью, что в какой-то момент Вика испугалась, что автоматические двери не успеют вовремя перед ним распахнуться. К счастью, все обошлось благополучно. Стремительно преодолев расстояние от подъезда до автомобиля, Жора занял водительское место и завел двигатель быстрее, чем Вика с Оксаной успели дойти до машины. «Террамонт» рванул с места, как только хлопнули закрывающиеся за его пассажирками двери.
– Адрес какой? – не поворачивая головы, спросил майор.
– Миклухо-Маклая, семнадцать, – Оксана вцепилась обеими руками в подголовник водительского кресла, – второй подъезд.
– Скажите, после гибели Черных вы открывали конверт? – обернулась к Мелецкой Виктория. Та мгновенно покраснела, ответив на вопрос раньше, чем произнесла хоть слово.
– Да, – наконец призналась Оксана, – там была карта памяти и ничего больше.
– Вы просматривали ее? – Вика уже догадалась об ответе на свой вопрос.
– Да, – вновь кивнула Мелецкая. – На следующий день после гибели Ларисы я открыла конверт и обнаружила карту. У меня не было картридера, я купила его днем позже.
– И чего там интересного? – не вытерпел Мясоедов.
– Там, там ужасно, – Оксана покраснела еще больше и всхлипнула, – вам лучше это самим увидеть.
* * *
«Дворники работали на полную силу, но все равно еле справлялись с потоками падающей с неба воды. Яркие лучи света, вырывающиеся из круглых глазниц „гелендвагена“, мгновенно смешивались со струями дождя и уже через несколько метров превращались в серебристо-серое облако, которое еле-еле освещало дорогу.
– Денисыч, мы долго еще круги мотать будем? – послышался голос с характерным южным акцентом.
– Да, мальчики, давайте уже поедем где-нибудь отдохнем, меня уже укачивать начинает, – второй голос был женский.
– Поедем скоро, – третий голос принадлежал мужчине, точнее юноше. – Зачем вы все торопитесь? Тебе, Дамир, теперь куда спешить? Все, вольный человек. Как там это, в стихах… Оковы тяжкие падут, и братья меч вам отдадут! Верно?
– Брат, ты же знаешь, – отозвался Дамир, – я в стихах не очень. Я все больше в спорте.
– На спорте ты, – хмыкнул Денис, – это точно. Тебе так-то и меч никакой не нужен, ты и без меча кого хочешь голыми руками ушатать можешь.
– А как иначе, брат? Я сколько себя помню – все время боролся. У нас село такое, там все борьбой занимались. Ты, если мужчина, значит, должен уметь бороться, так у нас принято.
– Меня бы хоть научил чему, показал пару приемов.
– Брось! Зачем тебе это, когда я рядом? Ты только слово скажи, я любого барана в стойло поставлю.
– Кто бы сомневался. Слушай, а вот тогда, когда ты этого оленя вырубил и понял, что он все, готов, скажи, ты что тогда почувствовал?
– Тебе честно сказать, брат?
– Конечно, честно, – рассмеялся Волков, – я же не следователь.
– Я тогда словно кайф поймал. Понимаешь? Ты, когда человека жизни лишаешь, ты сам словно над другими людьми поднимаешься. Они все словно внизу где-то, как червяки ковыряются, а ты над ними, и любого червя раздавить можешь. Не знаю даже, как тебе объяснить, я слов таких не знаю. Это, пока сам не попробуешь, не поймешь все равно.
– Говоришь, попробовать стоит?
– Я так не говорю. Сегодня ты сделаешь, а завтра за тобой менты придут. Лучше не надо.
– Все вы знаете, как мне лучше, – в голосе Дениса явственно слышалось раздражение, – отец знает, мать знает. Теперь и ты меня учить собрался? Хорошо хоть, Ларка пока рот не открывает. Лариска, ты там что, уснула?
– Денис, смотри на дорогу, – послышался испуганный голос Черных, – и так ничего не видно, а ты еще оборачиваешься.
– Вот видишь, Дамир, уже и Ларка меня жизни учить стала, – голос Волкова стал злым, ожесточенным, – может, мне и вправду показать вам надо, что я и сам могу решения принимать?
– Брат, никто не спорит, – попытался успокоить его Мирзоев, – ты все решаешь. Как ты хочешь, так и будет. Только сейчас давай поедем посидим, расслабимся. Поедем в „Джипси“ или в «Бессонницу». Куда хочешь, туда давай и поедем.
– А мы и так едем, куда я хочу, Дамир, – холодно отозвался Волков.
Автомобиль мчался по ночным улицам, разрывая непрочную стену дождя. „Гелендваген“ уже почти миновал перекресток, когда машина, повинуясь резкому повороту руля, дернулась влево. Было слышно, как испуганно вскрикнула Лариса. Тяжелый автомобиль с трудом вписался в поворот, едва не вылетев на стоящий у самого перекрестка бетонный столб электрического освещения. На записи регистратора отчётливо послышался дикий скрип скользящих по мокрому асфальту колес.
