Оказывается, у нас есть сахар! Сладкий чай – это совсем не то, что пустая бурая заварка, от которой сводит сначала зубы, а потом желудок. Сладкий чай – это почти еда, особенно когда никакой другой еды нет вовсе.
– Сегодня какой день, Катюха?
– День парикмахера, а тебе зачем?
– Погруби мне еще, я тебя саму остригу. День недели какой?
– Так бы и сказал сразу. Вторник или среда, не знаю точно. А про парикмахеров точно знаю, про них по радио говорили. Недавно, пока ты в сортире спал.
– Пусть вторник, хотя выходной было бы получше.
– Так у тебя каждый день выходной.
– Не обо мне речь. У нас же тут по соседству магазинчик во дворе есть круглосуточный.
– И что? У тебя есть деньги, чтобы идти в магазин?
– Нет. У нас есть магазин, куда можно пойти за деньгами. В субботу там, конечно, выручка побольше будет, но ничего, нам хватит.
– Ничего, место проходное, там и по будням народ толпится. Зато вечером алкашей меньше отирается, никто под ногами мешаться не будет.
Молодец, соображает, хоть и жаба, конечно.
– Молодец, Катька, соображаешь! Ну что, подломим вечером магазинчик?
– Нас самих там не подломят? Там хозяева вроде азербайджанцы, каждый вечер за выручкой приезжают.
– Ты-то откуда знаешь?
– Знаю, видела несколько раз сама.
– И что, давно ты азербайджанцев от всех остальных отличаешь? Может, это вообще даги какие-нибудь?
– Да ладно, не сложно на самом деле. У азербайджанцев лица покруглее и помягче немного. А еще одного из них зовут Фарук, а другого Вагиф. Точно не дагестанцы.
Фарук, Вагиф… а магазин у них называется «Березка». Странно, уже несколько раз встречал такое, если магазин «Березка» называется, так хозяин непременно с Кавказа. Им что, всем так березы нравятся? Или они сами хотят нам понравиться? По-моему, на нас им точно плевать. Ладно, это все ерунда.
– И во сколько ты их там видела?
– Около десяти. Вспомни, ты сам меня отправлял впритык. Я еще бегом бежала, боялась, что до десяти не успею.
– А чего там в десять? Магазин же круглосуточный.
– После десяти же водку в магазине не купишь. Сейчас строго стало, даже азербайджанцы боятся. Лицензию разом забрать могут.
Около десяти, значит. Ну что же, пойдем тогда чуть пораньше, в начале десятого. Уже и народ схлынет, и выручка нормальная поднакопится. Ну а Фарук с Юсуфом, ничего, переживут. В конце концов, нам сейчас эти деньги нужнее. Надо будет, кроме денег, пельменей еще взять, майонез и выпить чего-нибудь. А то чего мы, на ночь глядя, будем по магазинам мотаться? В одном денег возьми, в другом пельменей. Брать, так уж все в одном месте.
– В девять, значит, пойдем. Чтоб с хозяевами не встречаться. Не хочу смотреть, как люди расстраиваются.
– А до девяти что делать будем?
– Спать, Катька, спать.
– Опять спать? Я уже все бока себе отлежала.
– На животе спи, попой кверху. Пойми, когда спишь, жрать меньше хочется.
* * *
Игорь Андреевич удивленно смотрел на стоявших перед ним людей. Спорить было бессмысленно, поэтому он распахнул дверь пошире и отступил в сторону, выдавив из себя притворную улыбку:
– Прошу вас!
Предъявивший ему удостоверение невысокий лысоватый мужчина лет шестидесяти вошел в квартиру первым. За ним последовали еще несколько мужчин, помоложе и более крепкого телосложения. Последний из них остановился в дверях и, криво усмехнувшись, взмахом руки предложил Игорю Андреевичу пройти вглубь квартиры. Возможно, он опасался, что, запустив незваных гостей, Фомин выскочит в коридор и, захлопнув за собой дверь, попытается скрыться. Пожав плечами, Игорь Андреевич прошел в гостиную, в которой уже находились четыре человека. Круглолицый мужчина, в удостоверении которого было написано, что он полковник Реваев, стоял у окна, что-то разглядывая во дворе дома, еще трое рассредоточились по комнате. Один из них, взглянув на застывшего в нерешительности Фомина, привычным жестом извлек из кармана удостоверение.
– Майор Загурский, следственный комитет.
Красная книжечка на мгновение раскрылась, мелькнув белыми внутренностями с фотографией и печатью, а затем вновь захлопнулась и, описав изящную дугу, скрылась во внутреннем кармане пиджака Загурского. На лице майора мелькнула самодовольная улыбка, было видно, что он получает удовольствие каждый раз, когда имеет возможность продемонстрировать документ, подтверждающий его принадлежность к касте избранных.
– Игорь Андреевич, вы, возможно, еще не в курсе. Час назад был задержан ваш заместитель, Левашов.
Фомин вздрогнул, но тут же совладал с собой и пренебрежительно фыркнул.
– Ну наконец-то. А я уже давно говорил, что персонаж мутный. За что, если не секрет?
Загурский, пристально следивший за выражением лица собеседника, явно не ожидал подобной реакции. Несколько мгновений он стоял молча, затем холодно процедил:
– Представьте себе, за получение взятки. Имел наглость брать наличными у одного из ваших подрядчиков прямо в ресторане, – лицо майора скривилось в презрительной усмешке, показывающей его отношение к тем, кто имеет глупость брать взятки наличными, – так что задержан, как говорится, с поличным.
– Ну и хорошо! – воскликнул Фомин, делая шаг навстречу Загурскому и протягивая ему руку. – Поздравляю! Искренне поздравляю.
Растерявшийся майор вяло пожал протянутую ему ладонь и тут же отдернул руку, словно боясь заразиться от Игоря Андреевича какой-нибудь смертельной болезнью или чем-то еще похуже.
– Самое интересное, Игорь Андреевич, что ваш заместитель сразу же после задержания заявил, что деньги брал исключительно с целью передачи их вам. Вы это как-то можете пояснить?
– Их вам… их нам. – Фомин задумчиво потер подбородок. – А что он еще, по-вашему, мог сказать? Как-то же ему надо оправдываться.
Игорь Андреевич потряс указательным пальцем, грозя отсутствующему в комнате заместителю, и доверительно подмигнул Загурскому.
– Но ведь вы же сами ему не верите, верно?
– Это с чего такое умозаключение?
– С того, – усмехнулся Игорь Андреевич, – если бы вы ему хоть на миг поверили, то положили бы ему деньги обратно в конверт, – Фомин увидел, как левая бровь следователя непроизвольно метнулась вверх, – или в чемодан, не знаю, где там эти деньги лежали. Прикрепили бы ему под галстук микрофон и отправили ко мне с деньгами и хорошим настроением. Настроение ведь у него бы точно улучшилось, вы бы ему какой-нибудь условный срок пообещали или что-то еще в этом духе.
Бровь Загурского разочарованно сползла вниз.
– Но вы этого не сделали, – торжествующе зазвенел голос Фомина, – а это значит, что вы, как человек разумный, полностью уверены в моей невиновности.
