«За ним послали, и он пришел.
— Что вам нужно? — спросил он.
— Мы хотим осмотреть форт, — ответил мистер С.
— Вы иностранцы?
— Да.
— Американцы?
— Нет.
— Кто вы?
— Англичане.
— Тогда я не могу вас пустить без разрешения от генерала.
Нам ничего не оставалось, как откланяться, и нас принудительно, хотя и вежливо, выпроводили».
Соотечественникам бывших врагов здесь были явно не рады. Тем не менее маленькая компания Гадсби увидела то, что военные власти Севастополя и охрана форта пытались от них скрыть: «Русские по-прежнему занимают форт, и у них нет желания его разоружать». Тот факт, что военные объекты в северной части Севастополя не ликвидированы, вскоре подтвердили и другие источники. В ходе своей неофициальной инспекции Гадсби отметил, что пушки на Звездной и Осиной батареях «по-прежнему на месте». Добравшись до Михайловской батареи, превращенной в госпиталь, британцы вежливо попросили разрешения войти. «Но офицер, который мог дать это разрешение, не появлялся так долго, а запах был столь невыносимым, — недовольно вспоминал Гадсби, — что мы ушли, не дождавшись его»
[828].
В воспоминаниях британский путешественник отмечал забавный, но характерный эпизод, связанный с работой команды Гоуэна в Севастополе, вероятно, рассказанный одним из американцев, с которыми он познакомился. 4 июля американцы отмечали День независимости, и к ним присоединились несколько русских офицеров, «которые веселились вовсю и присоединялись к здравицам [американцев]». Однако не обошлось без сюрприза: когда «на следующий день им сказали, что они выкрикивали „Да здравствует республика!“, они пришли в ужас и выразили надежду, что это не дойдет до ушей императора»
[829]. Американцы подробно описывали это пышное, «богато украшенное» событие, с американскими и российскими флагами, а также портретами Джорджа Вашингтона и Александра II. На празднике присутствовали тридцать российских офицеров в парадных мундирах, в том числе один адмирал; роскошный ужин проходил в сопровождении двух русских оркестров. Вероятно, старшим по званию среди русских офицеров был контр-адмирал Бутаков, отличившийся во время боя пароходофрегата «Владимир» с турецким пароходом «Перваз-Бахри» в 1853 г., а также при обороне Севастополя; в 1856 г. он был назначен губернатором Севастополя и Николаева. Но американцы не только веселились, но и занимались делом; им предстояло преодолеть серьезные трудности. Гоуэн и его команда должны были построить для себя жилье, а также судно, которое могло бы работать в Севастопольской бухте. Но главная работа предстояла на рейде, где корабли «лежали повсюду; у одних из воды торчала только мачта, а у других еще и часть корпуса»
[830].
К тому времени. как работники Гоуэна прибыли в Севастополь, русские уже смогли поднять со дна бухты несколько затопленных кораблей, в том числе четыре транспорта и пароход «Херсонес»
[831]. По всей видимости, поднять эти суда оказалось легче всего, и они были повреждены не слишком сильно. После ремонта их использовали в спасательной операции. Теперь предстояло поднять со дна или уничтожить большую часть затопленных кораблей: эта задача требовала много времени и сил. Обладая большим опытом, Гоуэн во время ознакомительной поездки уже определил, как проводить операцию. Вернувшись в Соединенные Штаты, он заказал в доках Филадельфии четыре больших кессона для надежных платформ, которые будут использоваться при подъеме кораблей. Каждая из этих полупогружных конструкций (размером приблизительно 15×15×4 метра) была оснащена паровой машиной мощностью 40 лошадиных сил для откачки воды и вытягивания подъемной цепи, прикреплявшейся к затонувшему судну. Как писал Вейт, цепное подъемное устройство «весило приблизительно 500 тонн, а сами кессоны способны поднять 700 тонн груза посредством вытеснения воды». Гоуэн планировал, что после подъема затонувших кораблей на поверхность в них «заткнут отверстия в корпусах, проделанные русскими, протянут шланги в трюмы и откачают воду»
[832]. Можно было использовать и другой метод: ныряльщики затыкают пробоины под водой, затем вода выкачивается из трюма, и подъемная сила создается естественной плавучестью судна. Независимо от применяемого метода, американцы — и ныряльщики, и техника — работали на грани возможного в то время. Поэтому им пришлось пройти длинный путь проб и ошибок, прежде чем удалось создать надежную систему.
В ходе работ на рейде Севастополя и в Южной бухте команда Гоуэна столкнулась с многочисленными административными и техническими препятствиями, но в конечном итоге преодолела их. Например, летом 1857 г. бюрократическая волокита задержала прибытие необходимых материалов и механизмов. Уже после начала спасательной операции выяснилось, что одни цепи слишком слабые и рвутся, а другие слишком прочные для сгнивших остовов кораблей. Ныряльщикам приходилось работать в условиях почти нулевой видимости. Самая большая трудность, судя по всему, была связана с воздействием на деревянные корпуса корабельных червей Teredo navalis, которые уменьшали время жизни нескольких поколений кораблей Черноморского флота с тех пор, как в 1783 г. он стал базироваться в Севастопольской бухте. С учетом этой и других проблем Гадсби крайне пессимистично оценивал шансы американцев на успех. «Что касается кораблей, — отмечал он, — то они, должно быть, так погрузились в ил и грязь, что сдвинуть их не в человеческих силах, разве что взорвать». Цитируя статью в одном из номеров лондонской газеты Times, в которой говорилось, что корабельный червь «сожрал тело российского флота, оставив только внешнюю оболочку», Гадсби, закончивший свою книгу 31 марта 1858 г., остался убежден, что «американцы не смогут поднять затонувшие корабли»
[833]. Однако и он, и другие скептики серьезно недооценили упорство и технический гений Гоуэна, который потратил столько времени, сил и средств на эту спасательную операцию.
Подробное расследование Вейта показывает, что команда Гоуэна медленно, но неуклонно двигалась к успеху. Тем не менее к концу первого сезона в Севастополе результаты американцев были весьма скромными. Они взорвали несколько судов, что потребовало огромного количества пороха, но ни один корабль поднять не удалось. Попытка подъема 84-пушечного корабля «Чесма» закончилась неудачей. Как объяснял Вейт, «дерево было так изъедено червем, что с какой бы скоростью ни работали насосы, вода так же быстро просачивалась через корпус; то, что выглядело прочным бортом, на самом деле оказывалось раковинами моллюсков»
[834]. Несмотря на эти трудности, российские власти не выражали недовольства медленным темпом работ. Гоуэн и его команда не сдавались — в последующие годы они построили более крупные и надежные кессоны, усовершенствовали методы подъема кораблей и взрывали те суда, поднимать которые было экономически невыгодно, — после того, как снимали с них все ценное.
