21 апреля адмирал Амет доложил в Париж о «серьезности ситуации» в Севастополе, предупредив о возможности более серьезного мятежа. «Нарушители порядка» во французской эскадре наладили связь с большевиками в городе. Центром мятежа стал линкор «Франс», команда которого потребовала положить конец войне. Но изолировать этот корабль было трудно, поскольку экипажи других судов настаивали, чтобы вся эскадра возвращалась домой
[1095].
От британского офицера связи, который служил на одном из французских судов, Калм-Сеймур узнал подробности о недовольстве в рядах французской эскадры. Как оказалось, большинство претензий были связаны с продолжительностью и условиями службы. Точно так же, как при восстании на русском «Потемкине» в 1905 г., французы жаловались на плохую еду и усталость
[1096]. Но с учетом широкого распространения протестов, а также гнева, вызванного кровопролитием на улицах Севастополя, французский мятеж 1919 г. становился серьезным инцидентом. Калм-Сеймур не сумел оценить важности этого мятежа, но большевистская пропаганда, эксплуатировавшая усталость французских моряков от войны, внесла большой вклад в развитие восстания. Пропагандисты красных, активно действовавшие в Одессе и в Севастополе, подчеркивали тот факт, что «война закончена», и убеждали слушателей, что капитализм и буржуазия являются общими врагами народов Франции и России
[1097].
Калм-Сеймур отмечал, что «дисциплина во французской эскадре никогда не была очень хорошей, а теперь практически отсутствовала». Поэтому он все больше опасался, что русские корабли попадут в руки большевиков, если французы спешно и неорганизованно покинут город. Поэтому 21 апреля он предложил адмиралу Амету «удерживать город с помощью британских и греческих кораблей, чтобы вы могли увести эскадру» — при условии, что на берегу останутся французские и греческие войска. На следующий день французский адмирал проинформировал Калм-Сеймура, что правительство в Париже отдало приказ об эвакуации из Севастополя. Поскольку приказ касался и наземных войск, британское предложение оказалось бесполезным. Считая «эвакуацию ненужной и прискорбной», Камл-Сеймур отправил телеграмму главнокомандующему Средиземноморским флотом с просьбой прибыть в Севастополь. 24 апреля линкор Королевских ВМС «Железный герцог» с адмиралом Гоф-Колтропом вошел в гавань
[1098].
Тем временем команды подрывников не покладая рук трудились в бухте и на верфях, готовя к уничтожению русские корабли и боеприпасы. Например, 23-го числа «были затоплены три большие подводные лодки». В тот же день Калм-Сеймур отказался присоединяться к адмиралу Амету на переговорах с делегацией большевиков, на том основании, что это «противоречит интересам генерала Деникина», а также что «большевики — не те люди, с которыми можно договариваться». Утром 25 апреля после подтверждения приказа британским главнокомандующим «остальные подводные лодки были отбуксированы… и затоплены, машины оставшихся эсминцев, крейсеров и линкоров уничтожены с помощью взрывов»
[1099]. Таким образом, российский Черноморский флот был не разбит врагом в сражении, а приведен в негодность бывшим союзником, который не желал передавать его большевистским властям. Во второй половине дня перемирие продлили до 29-го числа, и британцы получили время для завершения своих разрушительных работ. К вечеру 28 апреля союзники закончили эвакуацию из Севастополя. В данном случае большевики сдержали слово и не атаковали город после приостановки боевых действий 17-го числа. Тем временем 25 апреля в городе начал работу большевистский Революционный комитет. Утром 29 апреля 4-й полк Заднепровской дивизии Красной армии вступил в Севастополь, население которого — по версии советских источников — «с радостью встретило советские войска»
[1100].
Калм-Сеймур не сомневался в том, кто повинен в потере города. «Последствия прискорбной эвакуации, — отмечал он, — будут серьезными и воодушевят большевиков. Она была совершенно ненужной и вызванной неумелостью и некомпетентностью французов». Оценивая те события, следует признать это суждение слишком резким. Британские войска, за исключением Королевского флота, не участвовали в боевых действиях и не подвергались риску в Севастополе; главной военной силой в городе были французы. Учитывая более широкий политический контекст, обязательства союзников на юге России были довольно ограниченными, а о желательности и возможности продолжительной интервенции не могло быть и речи. Тем не менее Гоф-Колтроп в докладе британскому Адмиралтейству от 1 мая 1919 г. сообщал: «После эвакуации французов из Севастополя враг получает первоклассную военно-морскую базу в центре Черного моря»
[1101].
Часть французских кораблей задержались в Севастополе еще на несколько дней. По просьбе французов до ночи со 2 на 3 мая в гавани оставался корабль Королевских ВМС «Калипсо». Калм-Сеймур объяснял это тем, что, во-первых, французы хотели, чтобы это выглядело как эвакуация «союзников», а не только французская, а во-вторых, их офицеры «не могли доверять своим людям и предпочитали, чтобы рядом на случай осложнений оставался британский корабль». Если учесть, что в послевоенный период на Королевском флоте тоже возникали беспорядки, замечания Калм-Сеймура выглядят не совсем справедливыми. Например, 25 мая 1919 г. Гоф-Колтроп докладывал в Адмиралтейство, что 57 кочегаров и 76 матросов крейсера Королевских ВМС «Европа», стоявшего на рейде у острова Мудрос, «отказались нести службу и были помещены под арест». Все они «подлежали демобилизации или отслужили установленный срок»
[1102]. Таким образом, от войны устал не только французский флот.
Большевики заняли Севастополь в конце апреля 1919 г., но продержались недолго. Когда в июне армия Колчака приблизилась к Москве на расстояние 650 километров, Красной армии на главном фронте потребовались подкрепления, и Троцкий перебросил войска из самого спокойного сектора на юге России. В результате Деникин сумел вырваться с Керченского полуострова. Вскоре Белая армия уже отвоевывала Крым. 13 июня город и крепость Севастополь были объявлены на осадном положении. 25 июня большевистские части оставили город. Союзники, помня о вынужденной эвакуации в апреле, возвращаться не спешили. 29-го числа Гоф-Колтроп информировал британское Адмиралтейство о нежелании отправлять в Севастополь судно крупнее эсминца по четырем причинам: это будет прецедент, потребующий от Королевского флота держать там корабль на более или менее постоянной основе; возникнет неприятная ситуация, если «Добровольческая армия начнет репрессии против подозреваемых»; он не уверен, следует ли признавать Крым «французской зоной»; поддержка Добровольческой армии «должна быть строго ограничена активными операциями»
[1103].
