Тем не менее долгосрочная судьба Крыма, в том числе основание Севастополя, зависела в первую очередь от событий, происходивших в другом месте, — в основном от результата сражения против Османской империи на Дунайском фронте, а также от политики великих европейских держав, в том числе от раздела Польши. Турецкая армия страдала от нерешительного управления, недостаточной подготовки войск и плохого снабжения, тогда как военная мощь России крепла. В 1769 г. русские войска захватили главную турецкую крепость на Днестре Хотин. В следующем году фельдмаршал граф Петр Румянцев одержал несколько блестящих побед на реке Прут, раз за разом разбивая превосходящие силы турок, причем с относительно небольшими потерями. После этого успеха Румянцев направился в низовья Дуная, где были захвачены турецкие крепости Измаил, Килия и Браилов. Совершенно очевидно, что со времени неудачного похода Петра Великого в 1711 г. управление и тактическая подготовка русских войск значительно улучшились
[105]. В 1771 г. Крым был временно захвачен русскими войсками, но первый раздел Польши в 1772 г. и восстание Пугачева в 1773 г. на некоторое время заставили Россию отложить свои стратегические планы в отношении Османской империи.
Решительная победа над турками была достигнута русскими войсками летом 1774 г. В начале июля пятидесятитысячная армия во главе с Румянцевым форсировала Дунай. Авангард численностью восемь тысяч человек находился под командованием энергичного Александра Суворова. Его группа прорвала турецкую оборону у Козлуджи, в 80 километрах южнее реки, посредством внезапной ночной атаки, мастерски проведенной против значительно превосходящих сил (сорок тысяч человек) противника. Как и в 1770 г., проявились новаторство и инициатива русских, а также деморализующее действие грозной штыковой атаки
[106]. Известна фраза Суворова: «Пуля — дура, штык — молодец», но его вклад в военную науку гораздо значительнее
[107]. Не менее важными стали стратегические последствия тактических и оперативных успехов для высшего командования Османской империи. Главнокомандующий турецкими войсками великий визирь Мухсинзаде Мехмед-паша, опасавшийся, что теперь ничто не сможет помешать русской армии повести наступление на Стамбул, запросил мира. Румянцев, будучи не только солдатом, но и государственным деятелем, почувствовал психологическое преимущество над турками и продемонстрировал свое искусство не только на поле боя, но и в дипломатии. Он добивался и добился наилучших для России стратегических условий.
Этот решительный поворот событий имел огромное значение для истории Севастополя. Кючук-Кайнарджийский мирный договор, заключенный 10 (21) июля 1774 г. в маленькой болгарской деревушке, где располагался штаб Румянцева, создал условия для присоединения Крыма Россией девять лет спустя. Для России договор был очень выгодным — она получала гораздо больше, чем компенсацию за унизительные уступки, сделанные на реке Прут в 1711 г. В обмен на захваченные дунайские провинции Молдавию и Валахию, которые возвращались Османской империи, Россия получала стратегически важные участки побережья Черного моря. Договор предусматривал возвращение Азова и Таганрога на Азовском море, приобретение крепости Керчь в Крыму и — самое главное — дельты Днепра, в том числе земли между реками Буг и Днепр, за исключением крепости Очаков. Эти территориальные приобретения обеспечили русским доступ к Черному морю двумя путями — наконец исполнилась мечта Петра Великого, связанная с югом страны. И что очень важно, мирный договор предусматривал выход Крыма из подчинения Османской империи. «Вишенкой на торте» стали турецкие репарации в размере 4,5 миллиона рублей.
В целом, как отмечает современный биограф Екатерины Великой Р. Мэсси, «война сместила баланс сил в регионе в пользу Российской империи; теперь Европа знала, что господство на Черном море перешло к России»
[108]. Поэтому теперь присоединение Крыма было лишь делом времени. Однако Екатерина колебалась, поскольку политические условия для этого еще не созрели. Она ждала, когда внутренняя обстановка в ханстве накалится еще больше, и укрепляла российскую армию, во главе которой стоял Потемкин. Более того, поэтапный подход требовал строительства и развертывания нового флота, способного действовать на Черном море, а также соответствующей оперативной базы для него.
Тем временем происходила российская колонизация Крыма, как если бы Екатерина выбрала стратегию ассимиляции, а не присоединения. Однако наблюдался и обратный процесс. Желая дестабилизировать экономику Крыма и подорвать власть хана, Потемкин приказал эвакуировать с полуострова более 30 тысяч купцов (в основном греков, но также большое количество немцев), которые обосновались в Крыму. Реализовывал этот массовый исход Суворов — неприятная задача для боевого генерала, сопряженная со страданиями людей
[109]. К 1782 г. стало ясно, что дни Шагин-Гирея сочтены: он не мог удержать власть без военной поддержки и значительных финансовых субсидий России. Таким образом, была подготовлена почва для неизбежного окончания власти татар в Крыму. Но Екатерина откладывала решение о присоединении полуострова до 1783 г., и это остается «одной из главных загадок истории Крыма»
[110].
Для населения Крыма, состоявшего преимущественно из крымских татар, период между заключением Кючук-Кайнарджийского договора и присоединением Крыма к России в 1783 г. был временем беспорядков и тягот. Девять лет номинальной независимости стали серьезным испытанием на непростом пути перехода от правления ханов к Российской империи: восстание крымцев, вызванное вмешательством турок в дела Крыма, и череда военных вторжений России. Эти непростые события привели историков к выводу, что присоединение Крыма в 1771–1772 гг. или непосредственно после заключения Кючук-Кайнарджийского мирного договора в 1774, а не в 1783 г. позволило бы избежать «кровопролития, разрушений и хаоса»
[111]. Тот факт, что Крым был присоединен с минимальными потерями, дает основания предположить, что его могли включить в состав Российской империи на десять лет раньше. Задним числом такие рассуждения имеют смысл, однако они игнорируют политические самоограничения, наложенные на себя Екатериной: она хотела представить Россию защитницей, а не захватчиком Крыма. В XVIII в. одинаково важными оказались возможности и обстановка. В период 1771–1782 гг. Россия четыре раза вступала в Крым. Первые три кампании ставили целью поддержать власть правителя, устраивавшего Россию; последняя должна была уничтожить остатки власти крымско-татарского хана. Поэтому когда в 1783 г. появилась благоприятная возможность захвата Крыма, Потемкин практически без боя достиг этой цели, подарив полуостров своей благодарной императрице
[112].
