В любом случае для присоединения Крыма к Украине имелись разумные и практичные экономические основания, которые выдержали проверку шестью десятилетиями. До недавнего времени (2016) большая часть воды и электроэнергии поступала на полуостров с материковой Украины. Главная железная дорога, связывающая Крым с Россией, проходит через Украину, а не по менее удобной паромной переправе через Керченский пролив в Краснодарский край. Только строительство 19-километрового моста, законченного в 2019 г., обеспечило надежную и бесперебойную связь с Россией. Сельское хозяйство и промышленность Крыма стали бурно развиваться после прокладки Северо-Крымского канала, по которому вода для орошения и питья подавалась из низовьев Днепра до самой Керчи; многочисленные ответвления канала питали другие области Крыма, в том числе столицу Симферополь
[1596].
Тем не менее несмотря на передачу Крыма Украине в 1954 г., Севастополь был признан отдельным территориальным образованием. На протяжении всего послевоенного периода город оставался «объектом всесоюзного значения»
[1597]. Его стратегическая роль как главной базы Черноморского флота означала, что он управлялся напрямую из Москвы. Город привлекал большое количество научно-технических институтов и оборонных предприятий, которые играли важную роль в развитии советской электроники, военно-морских систем, авиационных и космических технологий. Примечательно, что в 1961 г. звание почетного гражданина Севастополя было присвоено Юрию Гагарину, первому советскому космонавту, который занял место в ряду почетных граждан города рядом с Тотлебеном и Толстым
[1598]. Эта связь сохранилась и после безвременной гибели Гагарина в 1968 г.: в 1975 г. в его честь назвали один из городских районов.
В качестве главной базы подводных лодок Черноморского флота была выбрана Балаклава. В 1960-х гг. в западном склоне холма, спускающегося к порту, было построено подземное, способное выдержать атомный взрыв убежище для подводных лодок, где они пополняли припасы и проходили ремонт. В его протяженных туннелях были устроены причалы для лодок класса «Кило» (в советской номенклатуре лодки проектов «Варшавянка» и «Палтус»). Подводный вход в комплекс маскировала обширная каменоломня, используемая и сегодня. После окончания холодной войны комплекс был выведен из эксплуатации, и теперь в нем размещается музей военно-морского флота. Это сооружение, размерами гораздо больше, чем в фильме о Джеймсе Бонде, было сверхсекретным объектом в запретной зоне закрытого города. Местным жителям, рабочим и служащим выдавались специальные пропуска.
В 1980-е гг. городские власти снова занялись увековечиванием истории Севастополя. В честь двухсотлетия со дня основания города на площади Нахимова установили памятник, а на одной из главных улиц — Генерала Мельника, — связывающей Сапун-гору с центром, появилась огромная триумфальная арка
[1599]. Прошло всего двадцать пять лет, и арке потребовалась серьезная реставрация. Однако этот проект вызвал меньше споров, чем массивный 41-метровый «Памятник Солдату и Матросу» в честь тех, кто сражался за Севастополь во время Великой Отечественной войны. Проект появился в 1972 г., но работы на мысе Хрустальный над Севастопольской бухтой начались только в 1981 г. Некомпетентное руководство и недостаток средств замедлили, а потом и остановили строительство монумента. В 1989 г. работы заморозили — поговаривали даже о сносе незавершенного сооружения. Строительство возобновилось в 2006 г., и памятник торжественно открыли 8 мая 2007 г., но планируемый мемориальный комплекс на мысе Хрустальный так и остался недостроенным
[1600].
РАСПАД СОВЕТСКОГО СОЮЗА
В период холодной войны в Севастополе поселились многие бывшие военные моряки. Мягкий климат, хорошая инфраструктура и богатая история города — все это привлекало демобилизованных, многие из которых были ветеранами Великой Отечественной войны. Со временем к ним присоединялись следующие поколения отставников. Эта группа населения была и остается чрезвычайно патриотичным сообществом. Однако к концу советского периода появлялось все больше признаков крушения прежней определенности и порядка. На встрече в севастопольском Доме ветеранов в декабре 2012 г. отставной полковник Геннадий Николаевич Рыжонок, бывший начальник 299-го учебного центра морской пехоты, вспоминал:
«Севастополь [во времена холодной войны] был полон жизни; в нем была стабильность; люди верили в будущее и доверяли властям. Не было никаких признаков надвигающейся катастрофы. В 1985 г. власти сменились. Как командир я заметил первые признаки тревожных перемен в 1986 г. В дни 27-го съезда Коммунистической партии Советского Союза офицеры, гражданский персонал и моряки обычно все вместе смотрели новостную телевизионную программу „Время“ в 9 часов вечера. Мы услышали Горбачева, который говорил о перестройке и пробуждении национального самосознания. Моряки спросили меня: „О чем это говорит Горбачев?“ Это был первый сигнал приближающихся несчастий»
[1601].
Рыжонок объяснил: он почувствовал, что «страна распадется, и люди не смогут свободно путешествовать». Он не сомневался, что Горбачев «был катастрофой для СССР. Развал страны был преступлением»
[1602]. Двое его бывших коллег, служивших в период холодной войны на Черноморском флоте, горячо поддержали его, как и их старший товарищ, ветеран Великой Отечественной войны контр-адмирал Глушаков.
Возможно, жители Севастополя повторяли — осознанно или неосознанно — хорошо известные слова Владимира Путина о распаде Советского Союза, который в 2005 г. сказал, что это была «крупнейшая геополитическая катастрофа века». Но здесь следует сделать важную оговорку. Как отмечал Эндрю Монахэн, было бы ошибкой предполагать, что Путин намерен «возродить СССР» и что его заявление «служит первым признаком того, что произошло в 2014-м»
[1603].
