14 августа 1996 г. контр-адмирал Александр Гринько, начальник оперативного управления Черноморского флота, подробно рассказывал о непреходящем значении Севастополя и значительных вложениях в его военно-морскую инфраструктуру:
«Во всем Черном море нет более удобных, глубоких, закрытых и просторных бухт, чем бухты Севастополя. Их преимущества очевидны со всех точек зрения: геополитической, геостратегической, оперативной и тактической. В годы существования Советского Союза в Севастополе был построен причальный фронт протяженностью более 10 километров; была создана разветвленная система базирования, управления и контроля, обороны, оперативной и боевой поддержки и ремонта судов, а также отработана организация базы. Главная база флота, Севастополь был окружен системой обороны и защиты от ударов как с воздуха, так и под водой, с моря и суши. Были развернуты система опознавания и целеуказания, стабильная и надежная система навигации, системы гидрометеорологической поддержки и логистики».
Подчеркнув преимущества Севастополя, Гринько указал на стратегическую выгоду сохранения Севастополя как военно-морской базы Российской Федерации, и его слова перекликались с аргументацией Потемкина двумя столетиями раньше. «Силы Черноморского флота, — заявил адмирал, — способны контролировать все главные направления развертывания сил предполагаемого противника, а главное, выходы из пролива Босфор и западную и центральную часть Черного моря, таким образом обеспечивая защиту южных границ России»
[1622]. Нельзя не признать, что географическое положение Севастополя и его мощные оборонительные сооружения придавали городу стратегическое значение. Неудивительно, что спор за обладание им длился так долго.
Несмотря на то что холодная война закончилась пять лет назад, Гринько по-прежнему ссылался на «силы вероятного противника» — по всей видимости, он имел в виду Организацию Североатлантического договора (НАТО). С главной базой в Севастополе российский Черноморский флот мог доминировать во всем регионе, включая южную и восточную часть Черного моря. Среди государственных кругов России, поддерживавших «севастопольскую» кампанию, самыми влиятельными фигурами были Александр Лебедь, глава российского Совета безопасности, и мэр Москвы Юрий Лужков. Московский мэр проявлял особую активность в Севастополе, где он открыл отделение Московского государственного университета. Во время визита в город 23 декабря 1994 г. он заявил: «Мы относимся к Севастополю как к 11-му округу Москвы, невзирая на пограничные и таможенные барьеры. Желание большинства его жителей быть и чувствовать себя русскими не должно здесь подавляться»
[1623].
Под давлением патриотических настроений 16 октября 1996 г. российская Государственная дума единогласно одобрила проект закона, запрещающий раздел Черноморского флота, условия которого по-прежнему обсуждались на правительственном уровне. Несмотря на то что 22 октября в переговорах произошел прорыв, который мог бы разрешить проблему флота, что, в свою очередь, открыло бы путь к подписанию долгожданного договора о дружбе, российская Дума снова принялась вставлять палки в колеса переговорного процесса. 24 октября она приняла новое постановление, потребовав от Верховного Совета Украины «отказаться от одностороннего подхода к вопросам о произвольной передаче Крымской области из состава Российской Советской Федеративной Социалистической Республики в состав Украинской Советской Социалистической Республики в 1954 году, о статусе города-героя Севастополя». Неудивительно, что украинские власти возмутило это требование, и 6 декабря Рада одобрила резолюцию, в которой заявляла, что Севастополь был и останется украинской территорией, и обращалась за поддержкой к международным организациям по поводу нарушения своего суверенитета. Затем был подготовлен проект закона, требовавшего к 2000 г. вывести все иностранные войска с территории Украины
[1624].
Несмотря на многие годы гневной риторики и растущего напряжения между Россией и Украиной из-за Севастополя, решение проблемы удалось найти 28 мая 1997 г., когда премьер-министры России и Украины Виктор Черномырдин и Павел Лазаренко подписали соглашение по Черноморскому флоту. Это была прагматичная сделка. Украина гарантировала право на использование Севастопольской военно-морской базы в течение 20 лет в обмен на сокращение задолженности и арендную плату. Всего в состав Черноморского флота на тот момент входили не менее 525 боевых и вспомогательных судов. Президенты Ельцин и Кучма в 1995 г. уже договорились разделить эти средства поровну. Теперь Россия согласилась выкупить 117 украинских кораблей в счет погашения государственного долга (на сумму 526 миллионов долларов). Таким образом, Украине досталось около 20 % флота, а России — 80 %. Что касается акватории (см. карту 2), то Россия получала в единоличное пользование Казачью и Карантинную бухты, а Севастопольская бухта (включая Южную) и Стрелецкая бухта переходили в совместное пользование.
Кроме того, были поделены казармы и вспомогательные сооружения на берегу — львиная доля отошла Российской Федерации. В их число вошли здание штаба флота, военно-морской госпиталь им. Пирогова в центре Севастополя, база 810-й бригады морской пехоты в Казачьей бухте и база 41-й бригады ракетных катеров в Карантинной бухте, а также главные склады боеприпасов и нефтехранилища флота. Российская Федерация сохранила за собой аэродромы морской авиации в Каче и Гвардейском (в 4 километрах севернее международного аэропорта Симферополя). Договор ограничивал численность российского военного контингента в Крыму 25 тысячами человек личного состава. Арендная плата составляла 98 миллионов долларов в год и должна была выплачиваться Россией в течение двадцати лет
[1625].
После подписания договора 1997 г. российский Черноморский флот сохранял контроль над гаванью Севастополя, обслуживал большую часть инфраструктуры и все гидрографические и навигационные системы, включая маяки. Украинский военно-морской флот, штаб которого также разместился в Севастополе, превратился в не слишком желанного «гостя» в собственной стране. Разногласия по поводу контроля над гаванью и подходами к ней преодолеть так и не удалось.
Договор о дружбе, сотрудничестве и партнерстве между Российской Федерацией и Украиной, подписанный президентами Кучмой и Ельциным в Киеве 31 мая 1997 г., должен был увенчать установление дружественных отношений между странами. Действия Украины и России в 2014 г. следует рассматривать с учетом положений этого договора. Основываясь на предыдущих договорах, от 19 ноября 1990 г. и 23 июня 1992 г., «Высокие Договаривающиеся Стороны» подтвердили необходимость укрепления братских отношений и приверженность нормам международного права. В частности, в статье 1 заявлялось, что «равноправные и суверенные государства основывают свои отношения на взаимном уважении и доверии, стратегическом партнерстве и сотрудничестве». Вторая статья подтверждала, что обе стороны «уважают территориальную целостность друг друга и подтверждают нерушимость существующих между ними границ» — в соответствии с положениями Устава ООН и обязательствами по Заключительному акту Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (1975). Развивая положения двух первых статей, третья статья устанавливала, что Российская Федерация и Украина:
