Для защиты Севастополя с северной и южной стороны срочно требовался ремонт уже существующих фортов и сооружение новых. Например, старый Звездный форт на севере совсем обветшал. На юге строительство полукольца оборонительных сооружений шло медленно — как и укрепление существующих. Две русские дивизии, вышедшие маршем из Бессарабии (современная Молдова) после высадки союзников на крымском берегу в середине сентября, прибыли только к началу Инкерманского сражения 5 ноября 1854 г. В отсутствие железных дорог им пришлось пройти пешком около 500 километров. Таким образом, Меншиков был вынужден принимать бой на реке Альма не в той ситуации, в которой ему хотелось бы, а подчиняясь обстоятельствам. К несчастью для русских, он совсем не подходил для решения этой важной задачи — из-за личных качеств и отсутствия профессионального опыта. Более того, несмотря на ограниченные подкрепления, которые получил Меншиков, а также развернутые позже, Севастополь не был в безопасности. Исход этого первого сражения между российской армией и войсками союзников дал направление всей последующей кампании, хотя и не предопределил ее
[390]. Многие критические моменты зависели от личностей и действий командиров, от боевого духа и стойкости солдат, а также в значительной степени от столкновения мнений, ошибок и случайностей.
СРАЖЕНИЕ НА АЛЬМЕ
Сражения на суше, несмотря на совершенствование военной техники и тактики на протяжении столетий, по-прежнему в значительной степени зависят от местности и от таких оперативных факторов, как соотношение сил, время и пространство
[391]. Меншиков догадывался, что союзники могут высадиться в окрестностях Евпатории, но не был уверен, что они не попытаются выйти на берег где-то еще. И действительно, любая первая высадка могла оказаться либо отвлекающим маневром, либо операцией поддержки, а не главным событием. Затем силы союзников могли соединиться у Симферополя, административного центра полуострова, или, что более вероятно, у военно-морской базы Севастополя, который считался целью кампании. Поэтому перед русскими войсками стояли четыре задачи: защищать Севастополь, охранять южное и восточное побережье, в том числе Керченский полуостров, обезопасить линии снабжения в Крыму и, наконец, противостоять предполагаемому главному десанту союзников на западном побережье.
В дополнение к Черноморскому флоту, базировавшемуся в Севастополе, российские сухопутные войска, расквартированные в Крыму летом 1854 г., включали три основные группировки: гарнизон Севастополя, который впоследствии был усилен флотскими экипажами и осужденными моряками, войска, охраняющие внутреннюю часть Крыма и коммуникации, а также регулярная армия. Структура управления этими силами была сложной — два отдельных главнокомандующих и несколько подчиняющихся им высших офицеров армии и флота, обладавших значительной автономией. Например, Меншикову не подчинялся генерал П. Ф. Хомутов, под началом которого находилось около двенадцати тысяч человек на востоке Крыма и на северо-западе Кавказа. В его обязанности входила защита главной линии снабжения от Азовского моря к Севастополю через Керчь и Феодосию. Между сухопутными и военно-морскими силами, находившимися под командованием Меншикова, тоже не было достаточной координации. Он сам занимал должность командующего Черноморским флотом, но на практике управлял им его начальник штаба вице-адмирал Корнилов. Под началом Корнилова как губернатора Севастополя находился гарнизон города. Командная структура еще больше усложнялась тем, что у Корнилова был помощник — заместитель командующего флотом вице-адмирал Нахимов (номинально его начальник), а у Меншикова — генерал-лейтенант Ф. Ф. Моллер. Более того, значительная часть — но не все — войск, которые можно было мобилизовать на отражение вторжения союзников, находилась в составе 6-го армейского корпуса под командованием генерала от инфантерии Петра Дмитриевича Горчакова. Из трех дивизий его корпуса только две (16-я, полностью укомплектованная, и 17-я, без одного полка) под командованием генерал-лейтенантов О. А. Квинцинского и В. Я. Кирьякова соответственно уже находились в Крыму.
Просто удивительно, как при наличии такого количества начальников русская система управления войсками вообще работала. Но высшие офицеры, по крайней мере, были связаны общими узами языка, традиции и патриотизма. Эти преимущества отсутствовали у высшего командования союзников, которое по сути не было объединенным. Крымскую кампанию планировали и осуществляли французские и британские руководители армии и флота (для более старшего поколения — бывшие враги) в тесной координации с турками, а впоследствии и с армией королевства Пьемонт-Сардиния, которые играли вспомогательную роль. Коллективное управление кампанией редко приводит к выработке общего плана или к согласованным действиям. Неизбежная слабость командной структуры союзников, у которых отсутствовали главнокомандующий и объединенный штаб, стала очевидной после начала боев. Однако в Крымской кампании наблюдались серьезные недостатки в управлении войсками с обеих сторон. Русские первым делом должны были определиться с ответными действиями на подтвержденные сведения о вторжении флота союзников. На этом и последующих этапах принимаемые Меншиковым решения, верные или неверные, в значительной степени определили результат всей кампании для русских.
Десантные операции, требующие безупречной согласованности действий армии и флота (а впоследствии и авиации) по сути своей очень сложны, рискованны и обычно заканчиваются неудачей при плохом планировании и управлении. Например, в конце XVIII и в начале XIX в. Британия получила печальный опыт неудачных операций подобного рода. Провал русско-британского вторжения в Голландию в 1799 г. (несмотря на первоначальный успех) и британской экспедиции на Валхерен (закончившейся полной катастрофой) десятью годами позже, служили серьезными напоминаниями о неизбежных трудностях. В XX в. только успешные высадки на Сицилии и в Нормандии соответственно в 1943 и 1944 гг. смогли смыть пятно неудачи при Галлиполи в 1915 г.
Командиры могут быть просто застигнуты врасплох разворачивающимися событиями или оказаться не в том месте и не в то время, и Меншиков не был исключением. Например, вполне уместно провести параллель с событиями при Ватерлоо в 1815 г., за тридцать девять лет до высадки союзников на побережье Крыма. Вечером 11 сентября Меншиков присутствовал на балу в Севастополе, когда пришли первые донесения о том, что флот союзников направляется к Крыму. В отличие от герцога Веллингтона, который присутствовал на балу у герцогини Ричмонд в Брюсселе, но рано утром 16 июня 1815 г. поспешил на поле боя у Катр-Бра, Меншиков проявил удивительное бездействие. 13 сентября 1854 г. союзники подошли к Евпатории, а затем, воспользовавшись представившимся шансом, без боя захватили практически незащищенный город. И только после того, как новость об этом шокирующем событии была объявлена в Севастополе (якобы прервав вечерний спектакль по пьесе Гоголя «Ревизор»), город наконец осознал неизбежность предстоящей войны
[392]. Высадка союзников была неминуемой, и жители спрашивали себя, когда они услышат артиллерийскую канонаду, приближающуюся к их славному городу.
