Затем наступает драгоценный момент — Толстой размышляет над значением всего, что он увидел. Возможно, эти слова написаны в темной, сырой землянке при мерцающем свете свечи: «Главное, отрадное убеждение, которое вы вынесли, это — убеждение в невозможности взять Севастополь и не только взять Севастополь, но поколебать где бы то ни было силу русского народа». И эта невозможность видна «не в этом множестве траверсов, брустверов, хитро сплетенных траншей, мин и орудий», но «в глазах, речах, приемах, в том, что называется духом защитников Севастополя». Отточенное — и романтизирующее — мастерство писателя проявляется в заключительных лирических строках этого рассказа о первом дне, проведенном в Севастополе: «Уже вечереет… По воде разносятся звуки какого-то старинного вальса, который играет полковая музыка на бульваре, и звуки выстрелов с бастионов, которые странно вторят им».
Первый рассказ Толстого о Севастополе основан на его впечатлениях декабря 1854 г., но условия в городе оставались практически неизменными до конца осады в сентябре 1855 г. Однако русские не просто пассивно оборонялись. В отличие от британцев, которые были заняты в основном организацией снабжения и восстановлением сил после Инкермана, защитники Севастополя не оставляли попыток нанести урон противнику. Кроме ожесточенных артиллерийских дуэлей, которые происходили во время массированных бомбардировок, они предприняли несколько дерзких рейдов на линии траншей и батареи союзников; более того, ожесточенное сражение между французскими и русскими инженерами разгорелось под землей.
Одна из самых успешных операций была проведена русскими войсками, оборонявшими город, в ночь с 10 на 11 марта 1855 г. В результате им удалось захватить и укрепить маленькую высоту Зеленый холм, которую французы назвали «Мамелон» и которая находилась на ничейной земле между Малаховской башней и осадными линиями союзников
[624]. Французы, как и Бергойн до них, уже оценили тактическое значение этого холма. Мощный Камчатский люнет с десятью пушками, сооруженный на вершине Мамелона, не только значительно затруднял атаку французов на Малаховскую башню, но и препятствовал наступлению британцев на Редан.
Двенадцатью днями позже, в ночь с 22 на 23 марта, защитники Севастополя предприняли ряд дерзких вылазок на британские и французские линии траншей. В них участвовали не менее одиннадцати русских батальонов под командованием генерал-лейтенанта Хрулева — возможно, он пытался восстановить репутацию, пострадавшую после неудачи под Евпаторией. Позициям союзников был причинен ущерб, но после ожесточенной схватки русских отбросили. По сравнению с масштабными сражениями потери могут показаться небольшими, но тем не менее за несколько часов ночного боя русские потеряли 1300 человек, французы — 642, а британцы — 85
[625]. Эта вылазка не только выявила недостаток бдительности у союзников (скорее со стороны англичан, чем французов), но и показала — как и недавний захват Мамелона, — что русские совсем не измотаны и не деморализованы. В результате таких операций укреплялся боевой дух защитников Севастополя, а пропаганда находила подходящих героев. Одним из таких героев стал матрос Петр Кошка. Он специализировался на вылазках в траншеи и батареи союзников и захвате вражеских офицеров. Этот человек «редкой отваги» участвовал в восемнадцати таких рейдах, в том числе в операции Хрулева. За храбрость, проявленную в бою, он был произведен в унтер-офицерский чин квартирмейстера. В своем последнем бою Кошка получил серьезное ранение. Обычно удар штыком в живот считался смертельным, но Пирогов решил прооперировать героя. Благодаря искусству прославленного хирурга Кошка выжил. Его имя стало легендой среди защитников Севастополя
[626]. Сегодня памятник ему стоит на Малаховом кургане рядом с памятником адмиралу Корнилову.
Подкопы под башни замков и городские стены во время осады практиковались еще со времен Античности и получили широкое распространение в Средние века. Под Севастополем британские инженеры почти не использовали подкопы — в отличие от французов, которые закладывали мины под оборонительные сооружения русских. Их главной целью был Четвертый бастион. Работы начались в октябре 1854 г. Однако русские быстро ответили противоминными операциями, во многих отношениях предвосхитившими ожесточенную подземную войну на Западном фронте во время Первой мировой войны. Технология была следующей: саперы прокладывали под землей галерею на заранее рассчитанное расстояние, закладывали в ее конце заряд черного пороха, запечатывали (закладывали мешками с песком и бревнами, чтобы направить взрыв в нужную сторону), а затем взрывали. Русские минеры действовали точно так же, но их целью были подкопы противника и работавшие в них инженеры. Масштаб подземной войны в Севастополе был беспрецедентным для XIX в. Для примера: по отчетам русских, в окрестности Четвертого бастиона в период с 3 февраля по 5 сентября 1855 г. были зарегистрированы взрывы 107 французских и 83 русских мин. Количество использованного взрывчатого вещества, возможно, покажется незначительным по сравнению с сотнями тонн, потраченных во время Первой мировой войны; как бы то ни было, французы израсходовали 60 тысяч фунтов пороха, приблизительно в шесть раз больше, чем русские. Естественно, были и потери: 9 французов погибли (в том числе от удушья), 94 были ранены; русские потеряли 54 человека убитыми и 137 ранеными
[627]. На Четвертом бастионе Севастополя до сих пор виден вход в один из минных туннелей.
ЧАРЛЬЗ ГОРДОН И ТЕХНИЧЕСКИЕ НОВИНКИ СОЮЗНИКОВ
Чарльз Джордж Гордон, национальный герой Викторианской эпохи, был убит под Хартумом в Судане в 1885 г.
[628]. Тридцатью годами раньше, 1 января 1855 г., за месяц до своего двадцать второго дня рождения, молодой военный инженер сошел на берег в Балаклаве. До отъезда в Крым он сообщил своим родителям: «Я отправляюсь с обязанностью устанавливать домики»
[629]. Вероятно, эти сборные конструкции были первым образцом инфраструктуры экспедиционного лагеря британской армии; привычными они стали в последующих операциях на Балканах, в Ираке и Афганистане.
